Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника
Идея была неплохая, и когда мы выбрались на скалистую возвышенность, охотник свернул на север, где простиралась необозримая черная тайга. Мы спешились, и Тамара повела лошадей. На нас была возложена задача «заметать» и без того малозаметные следы копыт.
У подножия возвышенности протекала речка. Ее русло мы использовали для дальнейшего продвижения, и вода окончательно смыла наши следы. Мы долго ехали вперед, а затем остановились, чтобы дождаться Еменку. Он догнал нас только после полудня и рассказал, что заехал в такое предательское болото, из которого едва выбрался сам.
К вечеру мы выехали на холмистый участок, постепенно перешедший в равнину. Здесь росли исключительно лиственные деревья. Мы доехали до небольшой речушки, где напоили лошадей и приготовили ужин.
Уже темнело, я устал, но тем не менее не мог позволить себе упустить случай испытать здесь рыбацкое счастье. Быстро наладил спиннинг, прицепил искусственную серую муху и сильным размахом забросил ее на середину воды. Едва муха коснулась поверхности, как раздался звучный плеск и из воды выскочила огромная рыба. Это был хариус, весивший килограмма два с половиной.
Я тихо шел вдоль берега, высматривая вторую заводь, и тут увидел на противоположном берегу медведя. Он заметил меня, замотал головой, что-то проворчал и медленно и степенно пошел дальше.
Особого желания продолжать рыбную ловлю на виду у такого соперника я не испытывал и вернулся в лагерь. Мой рассказ никого не взволновал, так как сибирские охотники привычны к подобного рода встречам.
Таким образом, весь мой вечерний улов ограничился одним хариусом, но и его хватило на закуску.
Вечером и ночью к реке пробирались звери на водопой, из-за чего наши собаки все время были настороже, скулили и ворчали. Чижов в конце концов успокоил их, загнав в палатку.
Ночь прошла спокойно.
После завтрака Еменка решил осмотреть долину. Он поднялся на холм и оттуда стал нам показывать на юго-восток, где полоса дымки еще застилала горизонт. Когда сквозь нее пробилось солнце и подняло с земли серый покров, мы увидели темные очертания гор.
— Олег Андреевич, смотрите! Там вдали высится Сурунган! — кричал ему Еменка. Геолог молча посмотрел на горизонт, потом подъехал к охотнику и пожал ему руку. На это немое выражение благодарности Еменка скромно ответил:
— Нечего благодарить, вы пока ничего не нашли и нам еще предстоит преодолеть трудный участок пути.
По дороге Олег допытывался, что означает название Сурунган. Охотник был смущен, так как не мог дать точного объяснения. Геолог посмотрел в свою записную книжку и добавил:
— Здесь вполне определенно сказано: Сурунган и Певучие г., а это могут быть только горы. Не являются ли они названиями разных гор?
— Певучие… певучие… — повторял Еменка. — Мне кажется дед рассказывал о какой-то скале, которая пела, но чтобы так назывался целый хребет, об этом я не знал.
Тут вступил в разговор Чижов и спросил, уверен ли Олег, что буква «г» обозначает сокращенное «горы». Может быть, она значит что-нибудь другое.
— Однако зачем дед обозначал одной буквой то, что трудно расшифровать? Ведь он писал это для моего отца!
— Наверное, это была только памятка того, что ваш отец знал, — предположил Чижов.
— Дюжина линий, полдюжины подчеркиваний и несколько заметок в книге Пушкина, честное слово, это чересчур скудные сведения для поисков сокровища, — заметила Тамара.
— Вы забываете о чертеже, о небольшом плане, по которому мы можем ориентироваться. Я нанес на самую подробную, какую только смог раздобыть, карту этой части Сибири точные координаты места. Кроме того, в записной книжке отца я нашел описание местности, это тоже может служить нам путеводителем.
— Я надеюсь еще на кое-что! — воскликнул Еменка.
— А именно? — подался вперед Олег.
— Сегодня еще рано говорить об этом, только на месте я смогу проверить свое предположение. Дело в том, что я надеюсь на старый обычай охотников обозначать дорогу. Мой дед обозначал на охоте даже соболиные следы. Я думаю, что такое важное место, где находится сокровище, будет тщательно обозначено.
— Ну нет, ошибаетесь, — возразил я. — Ведь не станут же золотоискатели сооружать указатели, как быстрее и легче всего прийти к месторождению?
— Не забывайте, Рудольфович, что у охотников бывают разные знаки. Есть переговорные, есть предназначенные для других охотников. Наконец, каждый охотник имел тайные знаки только для себя. Их в большинстве случаев знал, кроме охотника, лишь его старший сын. Так вот я имею в виду именно эти знаки. В наши дни их уже почти не применяют, и поэтому всех их в точности я не знаю. Однако прежде чем отправиться в путь, я их перерисовал. Правда, за все время встретилось всего семь знаков. Однако и этого достаточно. По крайней мере я знаю, что не все знаки смыты дождем и заросли мхом.
Еменка открыл сумку и показал нам в небольшой тетрадке примерно пятьдесят знаков таежного языка. Мы с интересом рассматривали знаменательную разговорную азбуку, используемую сибирскими охотниками. Некоторые знаки вырезали на деревьях, другие вытесывали на скалах, третьи — служили образцом для укладки определенных фигур из камня. Двадцать знаков было родовых, секретных. Из чувства взаимной помощи таежный охотник использовал их, чтобы обратить внимание на опасность.
— Как видите, секретные знаки моего деда составлены совсем иначе, чем, я бы сказал, всеобщие. Надеюсь, что в Сурунганских горах некоторые из них мы найдем.
— А теперь — вперед! — скомандовал Чижов и погнал своего вороного.
Однако вперед продвигались с большим трудом. Мы ехали по узкой звериной тропе, направо и налево к ней прилегали кустарниковые заросли. Хотя солнце сюда не проникало, от жары и духоты у нас по телу стекали ручейки пота. Пришлось остановиться на отдых.
Собаки разгребали землю, чтобы улечься на более холодной почве, лошади терлись о деревья и потом валялись по земле, а мы ветвями и дымом пытались отогнать набросившуюся на нас мошкару. Мучила жажда, потому что, предполагая добраться до реки, о которой Еменка утверждал, будто она должна быть близко, мы еще по дороге выпили из фляжек всю воду. Реки же мы не нашли.
Все молчали, каждый мечтал поскорее выбраться из этого зеленого ада. Чтобы облегчить лошадей, мы шли пешком и вели их за узду. После двух часов ходьбы Еменка вдруг остановился и расстроенный забегал от одного большого дерева к другому. Это были два могучих кедра. Затем он вытащил свою тетрадку, минуту смотрел в нее и разочарованно сказал:
