Юрий Усыченко - Белые паруса. По путям кораблей
С темнотой исчезли остальные яхты — даже «Комета». Как и в прошлую ночь, «Тайфун» остался один. Мелькнул было на горизонте зеленый бортовой огонь и скрылся в хаосе взбудораженной стихии.
Чередуясь, отдыхали Нина и Михаил. Смогли даже поспать, правда, не на койке, а на палубе каюты — почти с удобством, если скатиться к подветренному борту. Матрас заменил расстеленный спинакер, который на совесть поработал при попутном ветре.
Косте пойти отдохнуть больше не предлагали. А он отмалчивался. Гонка подходила к концу, остался самый ответственный этап: с рассветом надо открыть мыс Большой Фонтан. От него до финиша в Одесском заливе несколько миль. Решает правильность курса — удастся ли точно выйти на мыс.
Тучи затянули небо — ни одной звездочки. Костя глянул на картушку компаса и не различил румбов. Рябило в глазах, сами собой опускались веки. «А если? — тревожно подумал рулевой. — Если я курс неправильно держу?!»
Эта мысль была сильнее желания сна, обеспокоила больше, чем доводы Нины. Результатом гонки рисковать нельзя. Костя выдохся, скоро совсем никуда не сгодится.
Поняв, что внимательность и искусство изменяют ему, капитан «Тайфуна», скрепя сердце, согласился с мнением своего экипажа, что хоть немного отдохнуть надо.
— Семихатка! — хрипло позвал Костя. — А, Семихатка!
— Что?
— Нину разбуди, вдвоем останетесь на вахте. Я… посплю немного.
— Есть!
Нина вскочила по первому зову. Душная, накрененная каюта, которую бросало во все стороны, показалась уютной и удобной, когда девушка поднялась в ревущую ветреную ночь.
Михаил объяснил, в чем дело.
— Держи норд-норд-ост, — сонным голосом бормотал Костя. — Норд-норд-ост, понял?
— Понял, понял, иди!
— Разбудишь меня через полтора часа.
Михаил вел яхту сквозь шторм. Сохранность «Тайфуна» и жизнь экипажа были в его руках. Промелькнуло и сразу исчезло воспоминание о пережитом, когда возвращались из археологической поездки. Это было прошлое, а прошлое никогда не приходит вновь.
Сдав вахту, Костя постоял, невидящими глазами оглядел Михаила, паруса, море и направился в каюту. Открыл люк, перебросил ногу через высокий комингс.
Белогривый вал ударил яхту. Костя не смог удержаться — ослабли руки, и с размаху полетел вниз. Нина, которая первой увидела, как исчез Костя, услышала грохот его падения и крик, кинулась следом.
Костя сидел на корточках, поддерживая левой рукой локоть, правой, прижимая его к боку.
— Что с тобой?
— Рука! Ох, черт, больно! Вывихнул. Когда падал, об трап локтем ударился.
В отличие от многих девушек, которые на ее месте стали бы ахать, охать, может, даже всплакнули, Нина действовала молча. Только закушенная белыми ровными зубами губа да пятна на щеках выдавали ее. Сделала из своего носового платка холодный компресс, достав бинт, как могла туже затянула вывих.
— Вот! Лежи.
Она хлопотала, а пострадавший выглядел счастливым. Улыбался восторженно, влюбленно.
— Спасибо тебе.
— Постарайся заснуть, не так больно будет.
— Хорошо… Иди наверх, там Семихатка один.
— Надо идти. Ты спи.
Хотела идти, но Костя удержал ее, тихо взял за руку.
— Нина!
— Что?
— Ты прости, что я такой был тогда… и потом.
— Глупый, я давно простила.
— Вот и хорошо.
Она подошла к трапу, хотела подняться. Вдруг, подчиняясь необъяснимому порыву, быстро обернулась, наклонилась к Косте. На своих губах он почувствовал ее горячие губы. И сразу очутился один. Нины не было — убежала наверх.
Чувствуя блаженную радость, Костя на мгновение закрыл глаза. И сразу исчезла боль в руке, затих шторм. Нина вернулась в каюту. Вернулась одетая не в венцераду, а в то ситцевое платье, в котором была, гуляя с Костей по Приморскому бульвару.
Когда проснулся, сквозь щели в крыше каюты — тамбуче, проникал солнечный свет. Качало меньше, шел «Тайфун» другим галсом, чем ночью.
Костя приподнялся на локте и сразу с невольным криком упал. Тотчас люк открылся, показалось встревоженное лицо Нины:
— Что?!
— Фу!.. Не прошла рука.
— И не пройдет скоро… Лежи смирно.
— Нет, помоги встать.
Нина выполнила его просьбу. Кое-как вдвоем выбрались из каюты.
Проспал он не полтора, а добрых часиков шесть. Утро было в полном разгаре — ветреное, неспокойное и по-своему привлекательное. Быстрые всклокоченные тучи закрывали небо. Пробиваясь сквозь них, солнце пестрило море серебряно-желтыми пятнами. Опытный глаз яхтсмена сразу различил мыс Большой Фонтан, вытянутый, обрывистый. От мыса в морскую глубь тянулась узкая полоска грязноватой пены: здесь сталкивались и боролись два течения.
Ночной шторм раскидал участников гонки. Некоторые, наверно, сбились ночью с курса и ушли в сторону от Большого Фонтана; некоторые, спокойствия ради, уменьшили парусность и отстали от соперников; были, может, и такие, кто решил переждать шторм в надежном убежище.
Заканчивали гонку пять яхт. Лидерствовала по-прежнему «Комета», за ней «Тайфун», остальные держались группой, чуть приотстав от первых. Шансы у всех оставались почти одинаковыми, никто не мог с абсолютной уверенностью рассчитывать на успех.
— Дядя Пава, Марьянчук, Христич, Тимаков, — вслух перечислил Костя соперников-рулевых. — Зубры.
Потрогал вывихнутую руку, пошевелил ею, скривился от боли.
Михаил понял и движение Кости — нельзя ли снова самому сесть за руль, и невысказанное им вслух: дескать, куда тебе тягаться с «зубрами».
Поняла и Нина. Быстро заговорила, стараясь прервать, неприятное молчание, вызванное словами Кости:
— Поесть хочешь? Мы завтракали.
— Потом, через час будем на берегу.
— А то и раньше, — с напускным оживлением добавила Нина. — Смотри.
Спутанные облака сбились в одну большую тучу. Она быстро катилась от моря к берегу.
— Шквал, — согласился Костя. — Держись, Семихатка.
Михаил оценивающе поглядел на море, которое покрылось темной полосой ряби. Может, зарифить парус, чтобы шквал не наделал беды? Хотел посоветоваться с Костей, но передумал: обойдусь без него.
Обойдусь!
Шквал налетел. Мир вокруг «Тайфуна» превратился в сплошные потоки дождя. Мыс, берег, другие яхты исчезли в мутной мгле. Ветер подхватывал упругие дождевые струи, нес над морем, ударял ими в лицо.
Все было, как в незадачливый день знакомства Михаила с морем, и по-другому. Он сам стал другим. Костя, который тоже вспомнил о давнем-давнем плавании, столь неудачно закончившемся для будущего яхтсмена, неотрывно наблюдал за Семихаткой. Рулевой «Тайфуна» был спокоен, внимателен, не давал стихии сбить себя с толку. Противопоставлял ярости и мощи умение, хладнокровие. Чутьем моряка Костя знал: несмотря на бестолковщину и. сумятицу шквала «Тайфун» держит правильный курс.
