Татьяна Козырева - Девушка на обочине
— У-у-у! У-у-у! У-у-у!
Как она поняла? Ведь интонация не менялась.
Через пару дней у Хэпки открылось внутреннее кровотечение. Подушечки лап, язык и нёбо стали белыми как бумага, а тело холодным. Ветеринары сказали, что помочь ничем нельзя, кроме хлористого кальция. Мы вливали эту горькую дрянь ей в рот — и ведь глотала! Полпузырька выпила, а потом, видно, почувствовала, что достаточно, и стала плеваться. Всю ночь мама держала Хэпку на руках, согревала и баюкала. К утру совсем отчаялась: кошка обвисла, как тряпичная кукла, и не открывала глаз. Но папа, проснувшись, сказал:
— А ты знаешь, она тёплая!
Прошла почти неделя, когда мы забеспокоились, что у кошки нет стула. Сначала думали: раз не ест ничего, то и нормально. Позвонили ветеринарам, те говорят: вы что! Стали вливать в рот подсолнечное масло. Плевалась. Но мы были настойчивы и залили много. Мама уже привычно носила Хэпку на руках, как вдруг со звуком пулемётной очереди из-под хвоста полетело. Мама стояла посреди комнаты вся в дерьме и счастливо улыбалась.
В результате общих усилий кошка наша попала в те 50 %, которые выживают. А когда ей снимали швы, она продрала брезент, которым фиксировали крупных собак (судя по дырам от зубов), и удрала под шкаф с медикаментами. И после этой операции, а было ей тогда четыре года, больше ничем не болела до глубокой старости.
Хэппи была не злая, но не умела рассчитывать свои силы, и мы вечно ходили в царапинах и укусах. Бабушкины варикозные вены она регулярно вскрывала, бабушка обливалась кровью, но всё ей прощала. Мы же наказывали кошку газетой, свёрнутой в трубку: не больно, но обидно, и хлопает страшно. А я, с целью отучить зверюгу кусаться и царапаться, показывала ей, как это больно: кусала её сама за лапы и за уши и царапала иголками — не до крови, но чувствительно. Про иголки она не понимала, а вот про укусы понимала!
Я выпускала еженедельную газету «Кошачьи ведомости» с новостями о нашей кошке и информацией о кошках, почерпнутой из достоверных источников. Листки газеты развешивала на стене. Разумеется, писала с неё картины и сочиняла песни. Однажды решила собирать вычесанную шерсть, чтобы набить для Хэпки матрасик: технология самообеспечения. Но шерсть свалялась, и матрасик оказался неудобным.
Зараза Хэпка любила такую игру. На одном стуле часто висел халат, он свисал до пола. Когда к нам приходили гости, киса пряталась под халатом и высовывала белый кончик лапки. Гость думал, что уронили ватку, нагибался её поднять — и тут в него впивались когти. Мы сами быстро просекли фишку и перестали вестись на ватку, но гости попадались регулярно.
Ещё она любила залезть по ковру на шкаф, скинуть с уголка папину расчёску и загнать её под палас. Меня и других детей этот ритуал приводил в восторг. Папа сокрушался, но расчёску не убирал. И залезать в родительский диван во время уборки она любила, в самый последний момент, когда оставалось положить последнюю подушку. Чтобы достать кошку, приходилось снимать снова все подушки и открывать диван. А я любила смотреть, как убирают диван, и за неё болеть, чтобы успела. Такие мы с ней были вредины.
Однажды Хэпка тяпнула меня за правое запястье, а на следующий день надо было в школе сдавать большое сочинение. От напряжения рука распухла и сильно болела. Меня повели в травмпункт. Врачиха пыталась навязать нам уколы от бешенства. Мама подписала очередную бумагу о том, что будет лечить меня, как сама считает правильным. Таких бумажек она подписывала штук двадцать, и всегда оказывалась права, хоть и гуманитарий. Я подросла и решила сама научиться медицине, чтобы не зависеть от специалистов-халтурщиков. А маму тогда обязали заплатить небольшой штраф за то, что она не сообщила вовремя в соответствующую инстанцию о по-кусе животным. Была выписана квитанция: «на гр. Яшникову наложен штраф за покус». Сей документ мы сохранили. А мне в мед. карте написали диагноз: «укус кошки правой кисти».
Правда, наша зверюга была всегда готова защитить своих, если что. Когда к нам приходили другие дети, и во время шумной возни я начинала орать, Хэппи моментально прибегала с решительным видом: кого тут порвать? Надо было обязательно ей показать, что я вне опасности.
Как-то мы пригласили приличных гостей на какой-то семейный праздник. Особо навороченных продуктов у нас не водилось, но при совке и рижские шпроты считались деликатесом. Две банки шпрот красиво разложили в селёдочнице. Отвлеклись на что-то, глядь — а Хэпка на праздничном столе с ногами, и половины селёдочницы уже нет! Пришлось гостей срочно чем-то занимать, чтобы не заметили конфуза.
Когда умерла в больнице наша бабушка, Хэппи весь день пролежала пластом, печально положив голову на лапы, и не притронулась к еде. Посмотрев на неё утром, мы поняли: что-то не так, позвонили в больницу и узнали. Как она почувствовала?
По отношению к другим зверям Хэпка была трусливая и ревнивая. Убегала и пряталась даже от мелких зверьков. Дети сажали на неё крысу или хомячка и жестоко смеялись, когда кошка пулей удирала в другой конец квартиры. Правда, соседской собачке она однажды располосовала нос, но это со страху. Как-то тётя Кира из Питера, жуткий холерик и при этом дура, притащила с вокзала бездомного котёнка — пожалела. И забыла о нём, только через пару часов мы обнаружили скачущую сумку. Потом тётя уехала, а нам пришлось его пристраивать. Котёнок оказался компанейским и любознательным: он ходил за нашей кошкой по всей квартире, желая познакомиться. А она в ужасе пятилась. Третьей за ними ходила мама, опасаясь за котёнка: как бы загнанная в угол большая кошка со страху на него не бросилась. К вечеру мама сказала, что ей пора получить значок «Турист СССР». Потом звери пообвыклись. Котёнок был грязнющий, мы его отмывали, обрабатывали от блох и всяко с ним нянчились. Хэппи ревновала. Она ложилась в одной комнате с нами, демонстративно подальше от людей и к ним задом, и вздыхала. Мы подходили к ней, гладили и уговаривали. Тогда она смотрела исподлобья, чрезвычайно тяжело вздыхала и снова отворачивалась. Так несколько раз.
А ещё она несомненно видела в зеркале кошку. Привычную. Однажды Хэппи смотрела в зеркало, а я тихо подошла сзади и протянула руку погладить. Стоило мне коснуться уха, как кошка подскочила и изумлённо мявкнула: человек спереди пришёл гладить другую, откуда же он взялся сзади?!
Когда у меня стала собираться Школа автостопа и регулярно появлялись вписчики, Хэпка активно тусовалась со всеми. Чужих людей она не боялась. Многие ветераны автостопа помнят мою чёрнобелую кошку.
На старости лет Хэпка стала писать куда попало, и у неё начались припадки вроде эпилептических с последующей тяжёлой одышкой. А ещё совершенно облысела спина. Кожа под чёрной шерстью была голубая, смотрелось это сюрреалистично. Однажды после припадка у кошки отнялись задние лапы. Я видела это утром, но ушла в институт. А когда вернулась, открыла дверь и услышала крик, от которого защемило душу: как будто умирал ребёнок. Хэпка была без сознания, но как-то почувствовала или услышала ключ в двери, позвала и тут же отключилась снова. И больше уже в сознание не пришла. Зачем-то я не дала ей умереть спокойно. Непонятно, на что надеялась. У неё остановилось дыхание — я запустила его снова. Тогда я увидела, какие у кошек огромные роговые шипы на корне языка — почти в сантиметр длиной. Но когда остановилось сердце, его запустить мне не удалось. Полгода не дожила наша Хэппи до 20 лет.
