Ольга Погожева - Турист
— Не курю.
— Садись, чувак, — бомж подвинулся на скамейке, и я молча сел рядом. — Что, паршиво на душе? — внезапно очень проницательно спросил он, и я едва удержался, чтобы не отвести взгляд. — По глазам вижу. Признаться, после нашей первой встречи я подумал, что ты очередной белый ублюдок, приехавший покорять наш город. Да и эти твои разговоры о том, что я не хочу найти работу… Ни хрена ты не понимаешь, белый! Может, у себя на Родине ты долбаный гуру, а здесь ты… — негр запнулся, подыскивая подходящее слово, — сел рядом с таким, как я!
Я невольно улыбнулся.
— Да ты и сам был обо мне не лучшего мнения, — продолжая улыбаться, заметил я.
— Слухи, приятель, — сверкнул зубами негр. — Слухи. Мы все ошибаемся, чувак, это случается. Это случается. Никто здесь не Бог, приятель, нам положено ошибаться. Нужно уметь признавать свои ошибки и не делать их больше. — Негр помолчал, делая несколько затяжек. — Я признаю — я ошибался в тебе. Такого, как Керни, каждый может обидеть, а потом вернуться и ещё раз обидеть. А ты помог ему. Слухи, чувак, слухи. Не такой ты ублюдок, белый, каким показался мне вначале.
— Спасибо, — ответил я. — Ты тоже нормальный, когда не рассуждаешь о расизме.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Негр докурил сигарету и вдруг посмотрел куда-то поверх моего плеча.
— Беги, белый брат, — вдруг тихо и быстро сказал он, и я мгновенно подскочил, оглядываясь.
Если бы не чернокожий, я бы так и не заметил неслышно и неспешно подходивших к скамейке трех парней в кожаных куртках. Очевидно, они следили за мной из припаркованного у обочины желтого такси; из салона вылезал четвертый.
Они начали ускорять шаг, и я первым рванул с места, сворачивая в ближайший переулок. За спиной я услышал топот и оклики, но даже не вслушивался в них. Я не имел ни малейшего понятия, куда бежать. Я не хотел приводить их к дому Маркуса, но другого направления в этих трущобах просто не знал. В конце концов, я просто бежал вглубь латинского района, мимо знакомых переулков, вперед, вперед…
Когда что-то свистнуло у моего уха, я не сразу понял, что происходит. Чиркнуло по бетонной стене здания, передо мной взвился столбик пыли, звонко хлопнул мусорный бак. Даже когда левое плечо обожгла странная, непривычная боль, как если бы на него плеснули кипятком, я не догадался, что происходит. Мне пришлось обернуться к своим преследователям, зажимая левое плечо ладонью, и только тогда я увидел пистолеты в их руках. Эти ублюдки стреляли по мне!
— Шкуру не попорть! — хрипло раздалось сзади. — Босс приказал доставить живым!
Не заметив выбоины в асфальте, я споткнулся, и этих двух секунд задержки преследователям хватило, чтобы догнать меня. Меня схватили за отворот куртки, разворачивая к себе; я не сопротивлялся, поддавшись инерционному движению, и с разворота врезал самому быстрому охотнику в челюсть. Тот рухнул на асфальт, отпустив мою куртку, но меня уже догнали его напарники. Я увернулся от первого, отступая на несколько шагов назад, и остановился, прижимаясь спиной к стене здания. Мы находились в узком переулке между двумя домами, окна квартир выходили друг на друга. Я не помнил этой части района, но это казалось уже неважным. Ловушка захлопнулась.
— Не лезь к нему, Рокко, — хрипло выдохнул один из них, державший меня на мушке. — Спрут предупреждал. Ублюдок хорош…
— Ты знаешь, что это за район? — отозвался тот, кого назвали Рокко. — Сейчас перебудим… Хрен с ним, Вист! Добьем с расстояния. Босс поймет. Так лучше, если он уйдет от нас… Скорее, Вист! — заторопился Рокко, видя, что напарник колеблется. — Ведь услышат…
Я замер, глядя в направленное на меня дуло пистолета. Всё. Вот сейчас… сейчас…
Я начал лихорадочно читать про себя «Отче наш», единственную молитву, которую знал. Я никогда не уделял достаточного внимания религии. В тот момент, ожидая выстрела, я в этом сильно раскаивался. Наверное, не зря говорят, что на пороге смерти атеистов нет…
— Пушки вниз! Пушки вниз! Оружие убрать! RАpidamente, si no ђ os voy a dar!..
Мои преследователи завертели головами, но я по-прежнему не двигался — оружие они убирать не спешили, несмотря на приказ свыше. «Свыше» оказалось в буквальном смысле. Подняв голову, я изумленно распахнул глаза. Это оказалось почти как в кино, только лучше. Из окон торчали стволы ружей, около десятка, держа на прицеле тех, кто находился внизу — четверых моих преследователей и меня. Лиц в кромешной тьме видно не было, но командный голос, лившийся из одного из окон, звучал громко и уверенно:
— Это наш район, camarada! Уходи и уводи своих друзей!
— Мы уйдем, — правильно оценив ситуацию, обратился к невидимому командиру тот, кто держал меня на мушке. — Вместе с ним.
— Подожди, — потребовал голос, и я сглотнул, глядя на четверых парней перед собой. Их предводитель, в отличие от своих напарников, смотрел на меня. Он чувствовал, что я ускользаю буквально из его рук, и ненавидел меня за это. Я не знал, что значило возвращаться к Спруту, не выполнив приказ, но наверняка что-то нехорошее.
— Вы уходите без него, — распорядился голос. — Парень остается здесь.
— Черт, — сдавленным шепотом выругался один из преследователей. — Кубинцы…
— Мы от Спрута, — не сдавался Вист. — И ему не понравится, что вы не захотели помочь.
Наверху дружно рассмеялись, и, судя по количеству голосов, перевес был не на стороне моих врагов.
— Парень, нас много, — раздался наконец голос отдающего приказы, — и Спрут это знает. У нас в районе играют по нашим правилам. Уходи и уводи своих друзей. И сделай это быстро.
Что-то было предостерегающее в этом голосе, что-то такое, что я бы на месте Виста послушался. И он послушался. Я следил, как они уходят — медленно, испепеляя меня ненавистными, многообещающими взглядами. Мне стало нехорошо. Сколько врагов я себе нажил? Оставался ли у меня хоть какой-то шанс?..
— Не шевелись, amigacho, — посоветовали сверху. — Я сейчас спущусь за тобой.
— Венустиано! — наконец узнал я.
Я так обрадовался, что, когда чернокожий сосед Маркуса появился в переулке с помповым ружьем наперевес, едва не бросился к нему навстречу. Рядом с Вилья стояли двое незнакомых мне кубинцев; я поздоровался с каждым, и только сейчас вспомнил о своем левом плече, которое по-прежнему было горячим. Я невольно сжал его ладонью.
— Иди за мной, — сказал Венустиано, глянув на меня. — Побудешь здесь, всё равно нашего капитана нет дома. Он сейчас в больнице с Консуэллой, вернется днем. Сказал встретить тебя, но у меня не получилось. Ты родился под счастливой звездой, muchacho.
Я пошел за ним, стараясь не отставать. Двое кубинцев изредка бросали на меня взгляды; никто больше не произнес ни слова. Мы зашли в один из домов, поднялись на последний, самый обшарпанный, этаж, и прошли в одну из квартир. Там за столом, стоявшим прямо посередине гостевого зала, играли в карты около десятка мужчин. Двое наших сопровождающих остались там, усевшись на диван, а мы с Венустиано прошли мимо них в смежную комнату, которая оказалась спальней, и в которой нас ожидала молодая кубинка с живыми, блестящими глазами.
