Андрей Ланьков - Хаотические заметки корееведа
3.3 КОРЕЙСКИЙ БУДДИЗМ: СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ
До проникновения европейцев религиозная жизнь государств Дальнего Востока — Китая, Японии, Вьетнама и Корее определялась взаимодействием трех религий, которые мирно сосуществовали не только в обществе, но и в сознании верующих. Первой из этих религий было конфуцианство, которое играло роль государственного культа и во многом определяло действия человека в сфере общественных и семейных отношений, политики и права, а также регулировало ритуалы, связанные с культом предков. Вторым компонентом дальневосточной религиозной триады был буддизм, обладавший развитой абстрактной философией и апеллировавший к человеку как к индивидууму, размышляющему о своем месте в мироздании. В роли третьего компонента в разных странах выступали разные доктрины: в Китае — даосизм, в Японии — синтоизм, в Корее — шаманизм. При всех различиях этих религий, для «третьего элемента» везде была характерна тесная связь с народными верованиями и бытовой магией, со всяческой чертовщинкой и волшебством. Подавляющее большинство жителей стран Дальнего Востока преспокойно исповедовало все эти три религии одновременно, не видя никакого противоречия между ними. Один и тот же человек совершал конфуцианские обряды поклонения душам предков, молился в буддийских монастырях и обращался за помощью к чарам даосов или шаманок.
Подобная ситуация всегда приводила в изумление европейцев, привыкших к совсем другим принципам организации религиозной жизни. Европейцам было невозможно представить, каким образом один и тот же человек может исповедовать три религии сразу. Для корейца и китайца ничего странного в этом не было, ведь у каждой религии была своя, четко очерченная, «экологическая ниша». Когда человек думал о долге перед страной или семьей, когда его беспокоили этические проблемы, он шел к конфуцианцам. Буддизм давал ответы на вопросы о смысле жизни и вообще специализировался на всяческих высоких и очень высоких материях. Шаманы и шаманки занимались вещами простыми и полезными: колдовством, изгнанием злых духов и приворотными зельями (недаром, как и у колдуний большинство народов, аудиторию корейских шаманов составляли в основном женщины).
Все три основные религиозные системы старой Кореи — конфуцианство, буддизм и шаманизм — дожили до наших дней, хотя и претерпели определенные изменения, и во многом уступили стремительному натиску христианства.
Буддизм, пожалуй, оказался подвержен переменам в наименьшей степени. Проникновение буддизма в Корею началось еще в конце IV века. Традиционно отсчет истории буддизма начинается с появления буддистских проповедников в северокорейском княжестве Когуре. Произошло это, как принято считать, в 372 г.н. э., хотя у некоторых ученых эта дата вызывает сомнения, и они полагают, что всерьез распространение буддизма началось примерно столетием позже. С самого начала в Корею проникал буддизм более позднего и, в целом, менее строгого направления, так называемой школы Махаяны («большая колесница спасения»). Классический буддизм (школа Хинаяны) был известен в Корее первого тысячелетия, но впоследствии исчез. Передача буддизма происходила через Китай. Именно оттуда пришло в Корею большинство первых миссионеров, именно туда ездили за мудростью прославленных наставников и книгами монахи. Некоторые корейские буддисты, правда, в своих странствиях по священным местам добирались даже до Индии, но таких странников было немного, и в целом буддизм попал в Корею в китайском варианте, и его священным языком здесь является не санскрит и пали, а древнекитайский.
На протяжении правления династий Объединенная Силла и Коре (правили с VI в. по XIV в.) буддизм был государственной религией Кореи. В течение это тысячелетия была создана замечательная буддийская культура: тысячи храмов, статуй, икон, огромный массив философской и богословской литературы. Замечательным памятником этого буддийского «золотого века» является пещерный храм Соккурам под Кенджу. В течение первого тысячелетия корейские проповедники в больших количествах отправлялись в Японию, и именно они стали основателями японского буддизма. Однако с течением времени популярность буддизма стала снижаться. Во многом это объяснялось мирскими ухватками иерархов, которые не только активно вмешивались в политику и окружили себя всей мыслимой роскошью, но и превратили буддийские монастыри в крупных землевладельцев.
Это вызывало недовольство как у дворянства, так и у народа, тем более, что распространившаяся в XII–XIII веках новая разновидность конфуцианства, так называемое «неоконфуцианство», относилась к буддизму куда критичнее, чем конфуцианство классическое. Пришедшая к власти в 1392 г. ультраконфуцианская династия Ли стала проводить политику ограничения влияния буддизма. Буддийские монахи были включены в состав низшего сословия «чхонмин», к которому также относились крепостные и проститутки, а храмовое землевладение, которое вызывало особо большое недовольство в конце периода правления династии Коре, было ограничено. Однако династия Ли никогда формально не запрещала буддизм и даже не преследовала его по-настоящему. Из буддистов не делали мучеников, но проводившаяся в течение пяти веков правления династии политика постепенного вытеснения буддизма из общественной жизни оказалась достаточно успешной, и к началу нашего столетия буддизм находился в состоянии глубокого упадка. При всей условности такого сравнения, можно сказать, что отношение корейских властей к буддизму в XIV–XIX веках напоминало отношение советских властей к православной церкви: она напрямую не запрещалась, и власти в определенных ситуациях были даже готовы сотрудничать с ней, но в целом слишком тесные связи с церковью не поощрялись, а ее права и влияние — всячески ограничивались.
В 1910 г. Корея стала колонией Японии — страны, где позиции буддизма в те времена были куда сильнее. Колониальные власти пытались насадить в Корее японские варианты буддизма, но они не очень прижились в стране. Заметная часть буддийских иерархов сотрудничала с колонизаторами, и во время войны буддийские монастыри даже жертвовали немалые суммы на строительство истребителей и танков для японской армии. Это и понятно: поскольку японские колониальные власти стремились представить себя защитниками буддизма, то и буддистское духовенство относилось к колониальному режиму достаточно благосклонно. Вдобавок, японский буддизм к началу нашего века сумел разработать новые богословские концепции, которые куда лучше традиционных сочетались с требованиями современного общества и с достижениями современных наук. Понятно, что эта новая теология привлекла внимание корейских буддийских богословов, перед которыми тогда стояли такие же задачи.
