Бенгт Даниельссон - Счастливый остров
Вождь еще раз обнаружил незаурядное знание человеческой натуры — он объявил состязания на скорость. Все население было разделено на десять групп, на каждую из которых приходилось по тележке. Затем Тека выстроил все тележки в ряд и объявил, что команда, которая первая нагрузит и довезет до пристани свою тележку, получит полдюжины пива. Кроме того, команда, которая ко времени окончания ремонта выиграет большинство заездов, награждается особым призом — целым ящиком пива.
Такую организацию работы раройцы одобрили. Два дня в деревне с утра до позднего вечера стоял веселый гам, пристань быстро росла в длину и ширину. Разумеется, такими темпами работать утомительнее и много тележек было поломано, но кто с этим считается?! Главное — работа шла весело! Тому, кто любит сокрушаться по поводу лени и нерадивости полинезийцев, полезно было бы видеть эту вспышку энергии. Пока велась работа, раройцы делали перерыв только на полчаса в полдень, когда солнце стояло в зените, да и то не для еды, а чтобы развлечься футболом!
Закончив починку пристани, островитяне приступили к разучиванию песен и плясок для праздника. Среди молодых не нашлось достаточно хорошего руководителя, поэтому пригласили Те Ихо. Старик сразу ожил, он весь как-то подтянулся и словно помолодел. Мне особенно запомнился первый вечер. Вместе со всеми раройцами мы отправились на полянку возле деревни посмотреть репетицию. Каждый зритель принес с собой факел либо фонарь, и получился широкий световой круг, в котором выстроились участники. Под пальмой разместился «оркестр»: пять человек с барабанами из старых бидонов. Те Ихо показывал фигуры танца, затем танцоры и танцовщицы двигались в такт барабанам взад и вперед по песчаной «танцплощадке».
Чем дальше, тем больше воодушевлялся Те Ихо и тем буйнее становилась пляска. Казалось, среди стволов мечутся в колышущемся свете привидения из далекого прошлого, пробужденные к жизни примитивной зажигательной музыкой. Невдалеке глухо ворчал прибой… Своеобразная атмосфера захватила нас, и мы почувствовали себя перенесенными на много сотен лет назад.
К первым репетициям участники еще не успели изготовить лубяные одеяния, но постепенно появлялось все больше плясунов в набедренных повязках или юбочках; на голову надевался сплетенный из листьев венец. Наконец все участники превратились в древних язычников, и оркестр решил сменить бидоны на настоящие деревянные барабаны. Несколько мужчин специально изготовили их, выдолбив толстые сутунки твердого дерева тоу.
Когда плясуны в изнеможении опускались на землю, а барабанщики уже не в силах были даже пошевельнуть пальцем, устраивался перерыв и репетировали песни. Помимо старых, известных песен и баллад, однажды вечером постановили сочинить новую песню, как это принято в торжественных случаях. Сначала отобрали популярную мелодию, затем простым голосованием выбрали поэта.
Как и положено полинезийцу, он не стал прибегать к перу и бумаге, а сочинял вслух куплет за куплетом. Участники хора повторяли их про себя. Получилась встреченная единодушным восторгом полинезийская вариация на тему «лучше поздно, чем никогда», — каждый куплет заканчивался словами: «…нелегко губернатору попасть на Рароиа, он добирается уже сорок лет». Когда песня была сочинена (на что потребовалось около часа), одна из девушек поднялась и пропела ее целиком, не сбившись ни разу. Затем то же самое проделал весь хор.
Полушутя мы предложили Те Ихо придумать новый танец. Он сразу согласился и только попросил уточнить, какой именно. Старик много раз показывал нам, как полинезийцы трением добывают огонь, и мы всегда поражались гармонией и ритмичностью его движений. Поэтому мы спросили, нельзя ли сочинить пляску «добывателей огня». Час спустя танец был создан и оказался необычайно захватывающим и выразительным — целая символическая драма о вечном стремлении человека к огню и свету.
По истечении двух недель прилежного разучивания все было готово, за одним важным исключением: мужчины никак не могли договориться, кто из них произнесет приветственную речь. Услышав по радио, что губернатор уже отплыл из Папеэте, они заторопились и приняли соломоново решение: оратором назначили Моэ Хау, единственного, кто в это время не был простужен и не хрипел.
Моэ Хау чрезвычайно серьезно отнесся к поручению. Вооружившись полученными у учительницы тетрадью и карандашом, он заперся в хижине (специально сооруженной для этого случая) и не вышел оттуда, пока не исписал все страницы и даже обложку. А чтобы все было как следует, он пришел ко мне и попросил перепечатать речь на машинке. В окончательном виде это произведение ораторского искусства заняло восемь страниц, хотя я опустил кое-какие, наиболее цветистые обороты. Моэ Хау сиял не меньше, чем писатель, который впервые видит напечатанным свой труд.
Однако на следующий день он снова появился в дверях, смущенно вертя в руках шляпу.
— В чем дело? — воскликнул я. — Ты еще речь сочинил?
— Нет, не совсем, — ответил он. — Я хотел бы попросить тебя переписать старую…
Он вытащил из кармана грязный ком бумаги.
— Понимаешь, я дал ее почитать и получил обратно вот в таком виде.
Я еще раз перепечатал всю речь, сделав на всякий случай второй экземпляр специально для читателей.
В тот самый вечер, когда вышло новое издание речи Моэ Хау, островитяне опять собрались на совещание, чтобы обсудить, что еще осталось сделать. Пришли к выводу, что нужно приготовить подарки губернатору. Туаури и Фаукуре, самым искусным резчикам по дереву, поручили изготовить посох и лубяную корону — древние атрибуты вождей архипелага Туамоту. Мы уже видели образцы мастерства обоих умельцев, но посох, который они показали нам несколько дней спустя, превзошел все наши ожидания. Он был вырезан из таману, самого лучшего дерева на Таити, и инкрустирован редким золотистым перламутром. Изящная ручка изображала черепаху, священное животное туамотуанцев языческого периода. Да, посох получился отменный!
Лубяная корона тоже была сделана прекрасно, однако обладала серьезным недостатком — получилась такая большая, что, несомненно, свалилась бы губернатору на нос. Фаукура придумал выход. Он продел шнур по ее краю и заявил, что снимет мерку на глазок, как только губернатор ступит на остров, и уменьшит корону до нужного размера. Мы считали такое решение несколько рискованным, но раройцы были очень довольны.
Посох и корона предназначались в дар губернатору в основном от мужчин. Но и женщины не захотели отставать. Они разбились на бригады и принялись плести панданусовую циновку.
