Луи Буссенар - Приключения маленького горбуна
— Ты врешь! — возразил маленький горбун, вскакивая с места.
— Никогда! Особенно, когда хочу досадить кому-нибудь. Пока «Лиззи» стояла на рейде, я на шлюпке ночью доплыл до берега, пошел прямехонько к прокурору Республики и поведал ему вашу маленькую тайну. Правда, двое моих корсаров чуть не погибли.
— Ну и что… — Мальчик презрительно пожал плечами.
— Потом я подрезал перт на бушприте… — язвительно продолжал Корявый.
— Вы еще и убийца! Вы хотели убить моего брата! — возмутилась Лизет.
— Да. Я даже пытался его утопить, сделав вид, что спасаю. Я был бы счастлив притащить труп отцу… Но, к сожалению, появился Татуэ…
— Еще немного — и я бы умер, — съехидничал маленький горбун. — Странно, что мы здесь и живы…
— А на Фиджи я выкрал секретную папку у капитана из сейфа и все документы послал Нику Портеру с курьером с «Батавиа», которая проходила через Торресов пролив. Ник Портер вовремя получил их, потому и атаковал «Лиззи»…
— Однако храбрые моряки неплохо потрепали бандитов, — перебил Тотор.
— Нет веселья без похмелья, — продолжал предатель, — на следующий день я вывел из строя две пушки, но так как это мало помогло, я поджег шхуну, чтобы мне легче было вас поймать и увести, «мои маленькие ангелы», как говорит грубиян Татуэ. Когда огонь бушевал от киля до мачты, я пробрался к вам и сбросил в воду. Правда, перед этим я принял некоторые меры предосторожности, вывесив на корме черный флаг — знак, который понимают пираты, а потом уже бросился за вами. Нас немедленно подобрали и доставили к Нику Портеру как заложников. А что сталось с «Лиззи»? Надеюсь, она сгорела или завязла в топи, а экипаж, наверное, съеден моими добрыми знакомыми людоедами, которые сожрут любого, от капитана до юнги… с гарниром из бататов[156].
Дети с ужасом слушали признания Корявого. Матрос, которого из жалости взяли на корабль! Ему дали работу, крышу над головой, еду и одежду — словом, все. Отнеслись с пониманием и состраданием. И он предал их! Как Татуэ оказался прав, подозревая урода во всех несчастьях, происходивших на шхуне. Откровения негодяя дошли наконец до детских сердец, причинив им боль в сто раз более сильную, чем удары кнута.
Лизет перестала есть. Слезы градом текли по щекам, комок подступил к горлу. Тотор тоже ужасно страдал. Он пытался взять себя в руки, как настоящий мужчина, но на самом деле он был еще ребенок.
— А мы вас любили, Корявый! — сквозь рыдания вспоминала девочка. — Сначала боялись немного вашего лица, а потом жалели… Мне казалось, что вы добрый… Хотелось, чтобы вам было хорошо, и я делала для этого что могла… Брат считал вас своим другом и спасителем, таким же, как Татуэ. А вы следили за Гектором каждую минуту — расчетливый убийца. Как это ужасно!
— А я, — подхватил маленький горбун с обидой в голосе, — видел в вас смелого, порядочного и несчастного матроса. Я открыл вам свое сердце, хотел помочь пережить душевные муки… Вы предали мою дружбу, как моего отца и весь экипаж. Предательство — самая гнусная и самая подлая вещь, какую только может совершить человек. А вы сделали это просто так… из-за злобы… по…
— Заткнись! Тоже мне проповедник! Моя ненависть горяча, как экваториальное солнце. И корни у нее длинные… Вы узнаете о них позже…
— Но ведь мы не сделали вам ничего плохого… Мы даже раньше не видели вас никогда… Разве не так?
— Это моя тайна! Если ваш отец не утонул, не сгорел и не съеден пиратами, я только ему раскрою свое инкогнито. А теперь хватит болтать! Вы закончили обедать?
— Да, что из этого? — с поникшим видом спросил Тотор.
— Ничего… Только то, что я терпеть вас не могу, господин Горбун.
— Черт побери, если наше присутствие вам мешает — уходите!
— Мешает, конечно, но не до такой степени, поэтому я останусь здесь, один на один с вами… поскольку я отвечаю перед Ником Портером. Начнем с того, что я свяжу вас. Приближается ночь, неизвестно, что с вами может случиться.
— Как свяжете? — возмутилась Лизет.
— Силой, разумеется, если вы будете сопротивляться… Привыкайте, знаете ли, к тому, что вы заключенные и должны подчиняться охраннику с первого слова, не переча, как вы это делали до сих пор… В противном случае я кнутом заставлю вас танцевать ригодон[157].
Естественно, Тотор не собирался уступать тирану. Подумать только, какой-то матрос командует ими! У маленького горбуна было свое понятие о гордости, чести и достоинстве.
— Прежде чем связать, тебе придется убить меня! — вызывающе произнес мальчик.
Но не успел он договорить, как неожиданно получил сильный удар палкой прямо по лицу и с криком упал на пол. Щека мгновенно распухла и покраснела. Но едва ребенок поднял руки, чтобы закрыть лицо, как новый удар обрушился на него, задев ухо и нос. Затем удары последовали один за другим то по рукам, то по плечам. Сдавленные стоны вырывались у несчастного. Лизет пыталась помешать палачу истязать свою жертву, но Корявый пнул ее ногой, и девочка отлетела в угол комнаты. Однако она быстро поднялась, подбежала, прихрамывая, к бандиту, который продолжал лупить брата, и вцепилась Корявому в ноги.
Лицо Гектора было неузнаваемо все опухшее от синяков, из губы и носа сочилась кровь. Мальчик едва шевелил руками. Увидев, что стало с братом, Лизет ужаснулась. Корявый вошел в раж и наслаждался побоями. Скрежеща зубами и с пеной на губах, он все сильнее избивал ребенка.
— Ну, теперь ты дашь себя связать? — рычал бандит.
— Нет! — стонал в ответ маленький горбун.
— Ах, так! Упорствуешь… Изображаешь из себя мужественного… Ладно, тогда я побью твою сестру.
И, чтобы подкрепить угрозы делом, негодяй плашмя ударил саблей по лицу девочки. Лизет, не обладая таким сильным характером, как у брата, закричала и заплакала. Но Корявого это не остановило, и он ударил ее снова. После третьего удара малышка лишилась чувств. Тогда Тотор с трудом поднялся и, сохранив достоинство солдата, проигравшего битву, произнес:
— Я сдаюсь! Делайте со мной что хотите, только оставьте Лизет.
Сам еле держась на ногах, мальчик поднял сестру, уложил ка кровать и побрызгал на лицо водой. Девочка пришла в себя, посмотрела на брата и, протянув к нему руки для объятий, выдохнула:
— Господи! Какой кошмар! Как нам не везет… За что все эти несчастья? Мы ведь не злее наших сверстников… Почему все время достается нам?
Чтобы не кричать от боли, маленький горбун приложил к губам платок и, сжав его, прошептал сквозь зубы, стараясь придать голосу больше уверенности:
— Терпение! Придет и наш черед радоваться. Наступит справедливое возмездие. Пусть будут несчастны все те, кто заставил нас страдать и желает зла.
