Питер Мейл - Прованс от A до Z
Вот он, le voici! — сказал я своему знакомому. Прекрасный типаж! Должно быть, пиаровец какой-то, рекламщик. Сразу видно. Я собирался прочесть целую лекцию, когда к нашему столику подошел один из официантов, и я обратился к нему за подтверждением своих глубокомысленных выводов. Однако мой парижский пиаровец оказался компьютерщиком из Кавайона. Лекцию пришлось отменить. Часто утверждают, что сильная централизация власти во Франции вызывает недовольство в провинциях, но я считаю, что все не так просто. Отношение провансальцев к парижанам растет из корней общечеловеческих. Рыбак в Мэйне так же сдержанно отнесется к «иностранцу» из Нью-Йорка, йоркширский фермер настороженно встретит варяга из Лондона. Чужаки всегда возбуждают подозрения и опасения. Говорят, что и сами парижане косо смотрят на результаты расширения Европейского сообщества, опасаясь нашествия несметных полчищ польских сантехников. Да и мне самому показалось, что я одного поляка намедни в кафе заметил. Сразу определил.
Pastis
Пастис
В высшей степени обманчивый напиток, этот пастис. С кубиками льда, разбавленный рекомендуемыми пятью долями воды, сменивший цвет с золотистого на мутный зеленовато-белый, он кажется освежающим и совершенно невинным. В жаркий день первая его порция проскальзывает в глотку настолько незаметно, что удивляешься, обнаружив стакан опустевшим. Добавляешь. И еще добавляешь. Пока стоишь на ногах, не вспомнишь, что он сорок пять градусов, что он крепче, чем всякие иные виски, водки, коньяки. Как французы умудряются выпить двадцать миллионов (!) порций каждый день и функционировать — уму непостижимо. Но каким-то образом у них это получается.
Существуют две версии истории возникновения пастиса. Первая концентрируется на некоем отшельнике, имя которого не сохранилось. Жил он в Любероне, в хижине, увешанной внутри и снаружи пучками, вениками, гирляндами всяческих трав и веточек, усеянной странными корявыми корешками. Заходившие к нему охотники и иные любопытствующие видели старика согбенным над котлом, в котором что-то таинственно булькало. Много лет булькало, а потом нагрянула чума.
Один из симптомов последней стадии чумы — невыносимая жажда, которая, будучи неутоленной, ведет к обезвоживанию и смерти организма. Кюкюрон оказался одной из наиболее пострадавших от чумы деревень. Здесь умерло девятьсот сорок два обитателя. Однажды отшельник появился в деревне. Оставшиеся в живых, истощенные и изможденные болезнью, мучимые жаждой, удивились, увидев перед собой пышущего здоровьем старца. Наш отшельник защитил себя от напасти своими травяными отварами.
Он напоил принесенным с собой эликсиром переживших эпидемию, и чудесным образом жажда оставила их в покое, все они выздоровели. Отшельник же, решив, что в глуши он прожил достаточно, отправился в Марсель и открыл возле Старого порта бар, который назвал «Au Bonhomme Passe-Soif», что означает «У добряка „Прощай, жажда“», а фирменным напитком заведения стал, конечно, чудесный эликсир, изгоняющий жажду. Со временем Passe-Soif латинизировали, получилось Passe-Sitis, что в свою очередь сжалось в pastis.
Вторая версия отсылает к реальным событиям не столь далекого прошлого, к 1915 году. До той поры одним из самых смертоносных напитков Франции считался абсент, «зеленая фея», продукт перегонки вин с полынью и иными сочными добавками, вызывающими привыкание, галлюциногенными и в больших дозах смертельными. Говорят, что Ван Гог лишил себя уха именно под влиянием абсента и что после спора, возникшего за абсентом, Верлен выстрелил в Рембо. Любители абсента долго на этом свете не задерживались, и правительство, озабоченное катастрофическим уменьшением численности своих любимых налогоплательщиков, 17 марта 1915 года запретило производство кошмарного зелья.
Не всем это мудрое решение, продиктованное заботой об обществе, пришлось по душе. Не радовался ему и Жюль Перно, завод которого производил абсент в Монфаве, под Авиньоном. Горевал он, однако, недолго, ибо надо было срочно перестраивать производство. Оборудование его неплохо подходило для производства разрешенной анисовой, сразу занявшей освобожденную абсентом нишу и не отличавшуюся столь выраженной смертоносностью. Однако имя ПАСТИС еще не родилось.
Честь его изобретения выпала Полю Рикару, сыну марсельского виноторговца. Работая с отцом, он лично проверял качество множества видов анисовой в многочисленных барах и кафе Марселя. Возможности напитка он распознал верно, а выбранное для него имя осталось у него на слуху во время командировки в приграничные области Италии. Pasticcio означает une situation trouble, смутную ситуацию. Рикар обратил внимание на буквальное значение этой смутности: при разбавлении водой пастис печально затуманивался. В 1932 году грянула шумная рекламная кампания «истинно марсельского пастиса» — Le vrais pastis de Marseille. В баре вы часто услышите вместо pastis словечко pastaga либо un bon jaune — «добрый желтый».
Если верить Рикару, скончавшемуся вовсе не от скромности, то его идея мгновенно завоевала все умы. Во всяком случае, объем продаж постепенно дошел до нескольких миллионов бутылок в год. В 1974 году Рикар и Перно объединили усилия, поделили рынок и покорили его. Это, впрочем, не мешает мелким производителям выпускать свой пастис, называемый бутик-пастис. Пастис этих марок можно купить в деликатесных лавках разлитым в тщательно оформленные бутылки с высокохудожественными этикетками. Встречаются даже ностальгические экскурсы в запрещенное абсентовое прошлое: в тех же деликатесных лавках можно встретить «Versinth» и «La Muse Verte». Они продаются в комплекте с классической перфорированной абсентовой ложкой.
Все это великолепно, если вам нравится вкус аниса, но я почему-то получаю истинное наслаждение от пастиса лишь в Провансе. Окружение влияет на вкус. К «Рикару» положены голубое небо и яркое солнце. Пастис не в радость в ресторанах Лондона и в нью-йоркских барах, бог весть почему, возможно, из-за гардероба. Пастис, костюм и носки несовместимы. Пастис хорош на босу ногу!
Pétanque
Петанк
С доисторических времен человек развлекается, швыряя в какую-нибудь цель мелкие предметы, по возможности, сферические, boules. В Древнем Египте так развлекались еще за три тысячи пятьсот лет до Рождества. Отец медицины Гиппократ рекомендовал это упражнение для развития силы и подвижности. О популярности его среди древних греков свидетельствует бронзовая статуэтка игрока, датируемая V веком до нашей эры. Небезынтересно рассмотреть ее несколько детальнее. Прежде всего, замечаем, что молодой человек обнажен, что на современной игровой площадке встречается нечасто. Шар он держит в левой руке, что тоже необычно в мире, населенном, по преимуществу, правшами. Наконец, его поза. Он изображен в момент, когда игрок вступает в круг перед самым броском. Рука его согнута, шар на высоте пояса, взгляд фиксирует цель.
На протяжении столетий игра в шары требовала известной степени атлетизма. Длинная площадка, тяжелые шары, для придания шару необходимой инерции требовался энергичный разбег. Ситуация изменилась лишь в начале XX века, и мы знаем, где и когда это произошло. В июне 1910 года в Ла-Сьота — кстати, в том же городке, где увидел свет кинематограф, — на берегу Средиземного моря, между Марселем и Тулоном, шла обычная вечерняя игра, наблюдаемая местными papys — старичками, бывшими энтузиастами, с возрастом утратившими силу, ловкость и точность и вынужденными с тоской наблюдать за игрой более молодых и здоровых. Больше всех страдал Жюль Ленуар, еще недавно ловкий и выносливый, ныне скованный ревматизмом. О нем позаботился старый друг, Эрнест Питьо:
«Мы разыграем короткий вариант. Вместо того чтобы бегать, будем играть pieds tanqués, ноги вместе, не отрывая подошв от земли».
Так родилась игра петанк.
Прелесть ее в том, что в нее может играть каждый. Она не требует большого пространства, достаточно пятачка ровной, без уклонов, поверхности. Лучше всего подходит утрамбованная смесь почвы с песком, достаточно плотная и гладкая, чтобы шар мог катиться, и достаточно неровная, чтобы внести элемент неопределенности, непредсказуемости в траекторию движения. Хитростей на площадке для boules не меньше, чем на площадке для гольфа.
В качестве but, цели, применяется деревянный шар меньшего размера, именуемый по-разному: «кошонет», «министр», «жандарм». Побеждает в игре тот, чьи шары оказываются как можно ближе к деревянному шарику, ближе, чем шары противника. За это игрок получает очко, выигрывает команда, первой набравшая тринадцать очков.
