Сергей Марков - Путь к Большой Земле
Если пойти налево от холма, можно было увидеть Натыкинский залив, а севернее его — залив Широкий. Отсюда начиналась долина, по которой проходил путь к Айагын-горе или вулкану Макушину, где текли окутанные паром горячие ключи.
Здесь Левашев застал камчатских промышленных людей, вероятно Вторушина, Смолина, Полутова и других.
В начале октября 1768 года в юрте зимовщиков сидел Афанасий Очередин. Он приплыл с острова Умнак, где стоял лапинский корабль «Святой Павел». Очередин рассказал, что дела у него неважные, если не сказать — прямо гибельные. Люди пухнут от голода, пятеро уже умерли во время зимовки.
Бродя по Умнаку, он разыскал обугленные остатки протасовского корабля. От Очередина яевашевцы узнали и о гибели людей с кораблей Н. Трапезникова и И. Кулькова.
Людям Левашева тоже было нелегко. Недоедание скоро перешло в голодовку. Началась цинга. Китовое мясо русскому человеку впрок не идет. Мореходы утверждают, что от китовины даже открывались раны. Но людям Левашева пришлось есть мясо кита, выкинутого мертвым на берег залива.
Зимовщики жили на корабле и в юрте. Однажды с моря налетел такой ветер, что кровля юрты поднялась. Ее обитатели так перемерзли, что почти потеряли рассудок.
Михаил Левашев, сидя в тесной каюте корабля, у светильника с китовым жиром, писал заметки.
«О жителях того острова», «Описание острова Уналашки», «О промысле российских людей на острове Уналашке разного рода лисиц» — так назывались эти научные труды, начатые русским человеком в Западном полушарии. В них приводилось множество сведений о быте алеутов, об их одежде, жилищах, стремительных байдарках, об алеутских «веселостях», когда алеуты пляшут под стук бубнов, обтянутых китовой кожей.
Труды М. Левашева полностью не напечатаны до сих пор…
Бедствуя, холодая и голодая, зимовщики Капитанского залива исследовали Уналашку. Судя по карте Якова Шебанова, о которой мы уже упоминали, была произведена опись всего залива.
Исследователи видели у мыса Калехта, при входе в главный пролив, огромную скалу, прозванную Монахом, похожую на человека со склоненной головой.
На западной стороне входа высился мыс, известный впоследствии под названием мыса Веселовского. Еще западнее к небу вздымались высочайшие утесы Уналашки и клубились водопады, пена которых смешивалась с волнами моря.
МОГИЛЫ НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ
Перенесемся теперь на другую зимовку, далеко от Уналашки. У восточного устья пролива Маточкин Шар, что делит Новую Землю, стоят две заиндевелые избы. Одна из них находится в бухте Тюленьей, другая — на мысу Дровяном.
Пол первой избы покрыт еще свежими стружками. Здесь в ноябре 1768 года несколько обессилевших от цинги людей сколотили сосновую домовину. В нее было положено тело Якова Чиракина, помора и бесстрашного морехода, десять раз зимовавшего на Новой Земле.
За год до своей гибели Яков Яковлев Чиракин пришел к архангельскому губернатору и объявил о своем открытии. Он, Чиракин, будучи кормщиком на судне купца Антона Бармина, пошел на Новую Землю еще в 1766 году. Летом 1767 года Чиракин, правя малым извозным карбасом, дважды «проходил поперек насквозь» Новую Землю, проникал в Карское море и возвращался обратно. Кормщик развернул перед губернатором план пролива, который он своеручно снял.
Губернатор Е. А. Головцын помнил сборы кораблей Чичагова. В Архангельском порту тогда еще трудился былой беринговец капитан-командор Петр Чаплин. Из губернаторского дома кормщик пошел к Чаплину и повторил ему свой рассказ.
После этого из Архангельска в Петербург помчался курьер с рапортом Чаплина. Российские адмиралы, собравшись в своей Коллегии, обсудили открытие новоземельского кормщика и одобрили почин капитан-командора — послать экспедицию для описи Маточкина Шара.
Член Адмиралтейств-коллегии Алексей Нагаев, о котором мы уже упоминали, в свое время имел высокую честь обрабатывать данные Великой Северной экспедиции, сотрудничал с Ломоносовым при сборах Чичагова, Креницына и Левашева и рассматривал карты П. Шишкина, В. Шилова и других камчатских мореходов.
А. Нагаев принял самое горячее участие в деле Якова Чиракина.
Получив согласие из Петербурга, Петр Чаплин стал собирать экспедицию. Начальником ее был назначен Федор Розмыслов, «штурман порутческого ранга», четыре раза плававший от Кронштадта до Архангельска. С ним шло тринадцать человек — Яков Чиракин, подштурман Матвей Губин, матросы Иван Казимиров, Александр Кустов и девять поморов. Имена этих скромных героев нам неизвестны.
Антон Бармин дал Розмыслову и Чиракину десятитонную кочмару о трех мачтах. Исследователи получили письменное наставление. Оно обязывало их осмотреть в тонкости, нет ли на Новой Земле ценных руд, хрусталя, жемчужных раковин, отменных трав, какие звери и птицы водятся на острове, есть ли там соляные озера.
На все эти вопросы Розмыслов и Чиракин должны были ответить.
Осенью 1768 года мореплаватели были у восточного устья Маточкина Шара Федор Розмыслов взошел на гору, и сердце его захолонуло от волнения: Карское море, насколько его можно было окинуть взором, было свободным от льда. По такой чистой воде можно было без боязни плыть в сторону обского устья.
Но барминская кочмара начала течь еще в Белом море Бывалые поморы предложили ее чинить — вырубать гнилые гнезда в корабельном дереве и замазывать их тестом из ржаных отрубей и глины. Но для этого надо было время. Поэтому Розмыслов и решил остаться на зимовку.
Исследователи успели осмотреть сланцевые горы у Маточкина Шара, оглядеть новоземельские озера и пройти по проливу на гребном судне.
Началась полярная ночь. За десять дней до ее наступления умер Яков Чиракин.
Зимовщиков Новой Земли сближала с зимовщиками Уналашки не только бедственность судеб, но и беспримерная стойкость.
Федор Розмыслов твердо помнил одно место из наставления.
Вот оно:
«Как не безызвестно вам, что со стороны Российской империи об открытии пути в Северную Америку многие опыты с великим казенным иждивением чинены и предприемлемы были, но оные и поныне остались еще без желаемого успеху, то егда вы за пролив с Новой Земли в Карское море прибудете, то не оставьте, — по широте места, соображая положение по карте моря, — примечания своего сделать: не будет ли способов с того места восприять путь в Северную Америку, — чтоб льды тому не воспрепятствовали…»[90]
Вот почему был так настойчив доблестный Федор Розмыслов. Не его вина, что. он не смог продвинуться в сторону Северной Америки далее чем на шестьдесят верст.
