Георгий Карпенко - Под парусом в Антарктиду
В темноте увидели свет и вышли к какой-то постройке. Это оказалась настоящая телефонная будка, стоящая в лесу, из которой настоящий лесничий с русским именем Владимир звонил кому-то и, увидев нас, испугался, долго не мог справиться со своим страхом и не верил своим глазам. Если днем остров и посещали люди, то на ночь тут никто почему-то не оставался.
Володя повел нас в сарай, в котором он жил, где у него была керосиновая плита, стол, кровать и холодильник (из него было извлечено несколько банок пива). Он содержал остров в чистоте, считал зайцев и обустраивал места отдыха для редких посетителей. В его комнате было уютно, через распахнутую настежь дверь лился живой звук цикад и была видна темная ломаная линия леса на фоне звездного неба.
Прогноз — по-прежнему юго-западный ветер, и мы, оставаясь около острова, штурмуем первоочередные дела на яхте. Я дважды за день под-
нимался на обе мачты. Переставили паруса, Валера с Иваном отремонтировали рулевое. К вечеру почти все дела завершили. Волна из Океана прет от 180 градусов — это уже хорошо, давление поднимается. Намечаем отход на следующее утро.
Выходим на попутном дыхании бриза, который успокоился через семь миль, где нас снова приветствовал встречный южный ветер. Залив Ла-Плата, раскинув во все стороны свои водные пространства, приглашал к унылой лавировке.
Ночью беспрерывно впереди и справа сверкали молнии, освещая черноту глобальной тучи. Луна слева по борту в борьбе с тучками, запутавшись в них, пропала. Бизань мы убрали еще вечером, а грот и стаксель оставили для ходов.
Мы терпели с Аркадием до конца, пока туча не наползла на яхту, удивляясь нашей наглости. Аркадий скользнул вниз будить Валеру и Артура. Туча была такой внушительной и черной в ночи, что мы для успокоения нервной системы просто сбросили грот в ловушку. Только успели набросить непромоканцы — прилетел шквал с дождем.
«Я думал, что оторвет гик» — так Аркадий оценил напор стихии. Бушевало минут пятнадцать, в течение которых мы неслись под одним рейко-вым стакселем, как под всеми парусами в хороший ветер. Если бы еще в нужную сторону!
Туча переползла через «Уранию-2», расстреливая молниями побережье Уругвая. Мы подняли верхнюю часть грота и, принимая волну правой скулой, понеслись в тоскливом бейдевинде. Яхта делала по 8 узлов, окатывая себя по самую рубку, и через некоторое время Аркадий опять потек. Таранный отсек наполнился по неизвестным каналам, и в парусной по пайолам гуляла маленькая волна. Я спустился в логово Аркадия с фонарем и посидел там под грохот волны, ощущая вибрацию, броски корпуса и воду, которая гуляла от переборки к переборке, наводя на тоскливые мысли.
Ветровая ситуация у южной оконечности континента, наряду с подавляющим господством ветров с южных направлений, именно для нас осложнилась наличием трех циклонов, поднимающихся из Антарктиды на север, вдоль побережья Южной Америки. Именно эти циклоны делают погоду и создают сильные юго-западные ветра, в которые мы уперлись, как в стену.
Первый раз они остановили «Ура-нию-2» в 80 милях перед Мар-дель-Платой и отбросили ее на 180 миль на северо-восток. Сейчас «Урания-2» опять летит в облаке брызг, прорываясь через волны, которые снова идут с юга. Мы могли уже здесь поломать экспедицию, затратив дополнительную неделю на преодоление этого простого участка. Похоже, что весь оставшийся участок до Ушуаи пройдет под знаком встречных ветров, которыми моя любимая «Урания-2» просто не ходит. Так что в любом случае плакали мои намерения на январский проход вдоль Антарктиды.
До конца января дай нам Бог добраться до «Беллинсгаузена».
Черная волна, гуляющая в яхте, вызывала тоску и была крайне несвоевременной в нашей ситуации. Спасительная идея, способная увести от гнусных мыслей, пока не приходила, хотя я лихорадочно соображал, что нам делать и какие курсы предпочесть. Но, как всегда, когда безысходность, кажется, уже победила, приходит то, что дает новую, полную радостного блеска жизнь: пришел Иван с прогнозом и сообщил, что ветер должен отойти к юго-востоку уже к 18 часам следующего дня.
Весь следующий день мы бились со встречным ветром, меняя галсы и отвоевывая мили у океана. В какой-то момент через водяную пыль, которой окатывала себя уставшая «Урания-2», мы различили берег, а через несколько часов уже видели постройки Мар-дель-Платы.
Двигатель, поставленный на пуск, не запустился, и большая волна, в которую попала яхта, и близость берега изменили лицо Ивана. Не было нужды его подгонять. Выигрывая время, я увел яхту на разворот, пока Иван с Валерою пытались завести движок…
По звуку работающего стартера было ясно, что аккумуляторы, сдыхающие на глазах, уже никогда не запустят двигатель. Ужасная, совершенно фантастическая мысль пришла как приговор: нам предстояло на 70-тонном паруснике в условиях шторма зайти в незнакомый порт только под парусами. Мозг почти моментально «выдал» три одинаково реальных варианта: навал яхты на бетонные волноломы, которые мощно встречали разогнавшуюся в океане шестиметровую волну. В случае, если мы не промажем и все-таки удачно минуем их, а потом еще и бетонный коридор, не начнем ли мы топить стоящие на бочках яхты? И только третий вариант обещал победу, если нас выведет Господь. План был максимально прост. Необходимо было на хорошей скорости войти в акваторию порта и, увидев яхтенные стоянки, тянуть в их сторону, вовремя рубить паруса и отдавать якорь. Возможной неприятностью на последнем участке мог оказаться курс в фордевинд, при котором грот мы наверняка быстро не сбросим. Страшно представить, что может в таком случае натворить «Урания-2» в яхт-клубе при этом ветре. Потом, как отдастся и заберет ли сразу якорь? Какой там грунт? Но это уже были мелочи. Меня все-таки больше всего волновал грот, как бы он не закапризничал в самую главную минуту. Боцман, Дима и Артур должны были свалить грот «кровь из носа». Валера при поддержке Аркадия — отдать носовой якорь, Иван, в случае, когда совсем уж кранты, — отдать кормовой якорь. Я оставался на руле. Яркое перед закатом солнце било в глаза. «Урания-2» с наполненными ветром парусами и проваливаясь в шестиметровые ямы, пошла к бетонной стене, туда, где угадывался узкий проход.
Лодка шла с каким-то надрывом, ее очень сильно водили волны, она рыскала. Я направлял ее, потом она ныряла в яму между волн, и я несколько секунд ничего не видел перед собой, кроме водяной стены серого цвета, но явно чувствовал, как яхту корежит, а когда яхту поднимал над океаном очередной вал, я с ужасом видел, что она успевала уходить в сторону. В зоне навала действовали различного направления струи, которые таскали тяжелую лодку как щепку. Но паруса, особенно грот, делали свое дело. «Урания-2» перебарывала и, широко гуляя, все же шла куда нужно. В тот момент я определенно знал, что лодка тоже хочет жить и в сочетании с усилиями людей это становится непреодолимым для стихии.
