Майкл Пэйлин - От полюса до полюса
Атбара — город железнодорожный, здесь пересекаются линии из Хартума до Вади-Хальфа на севере и до Порт-Судана на берегу Красного моря. Наш автобус перелезает через железнодорожные линии мимо боковых веток, полных древних паровозов, и наконец громыхает по лачужному пригороду, где сырцовые стены сменяются предельно простыми полуциркульными конструкциями, крытыми тростниковыми циновками, козьими шкурами, картоном… вообще всем, что попалось под руку. Хижины эти кажутся на песке лоскутными черепахами. Менее чем через 30 минут после начала пути мы оставляем позади железную дорогу и, миновав колоссальную открытую свалку, принимаемся скакать по пустыне. Скакать — еще мягко сказано. Нас подбрасывает на ухабах с такой силой, что весь автобус отделяется от земли, а мы летим прямо к металлической крыше машины. На западной стороне уходит на север поезд, на верху вагонов топорщится живой человеческий гребень.
К девяти утра температура опять добирается до 100°F, и у горизонта расстилаются серебристые водные просторы, возле которых колышут листвой густые пальмовые рощи, — более ярких миражей мне еще не приходилось видеть.
Наш водитель Ибрагим немногословен, он слеп на один глаз, который неотрывно устремлен вперед. Никакой видимой дороги не видно, но он вглядывается в песчаную, покрытую камнями поверхность, словно оказавшись в Пикадилли-Серкус в час пик Время от времени он запускает руку в небольшой пластиковый мешочек и извлекает оттуда листья табака, которые ломает, растирает и занюхивает в каждую ноздрю. Мы то и дело останавливаемся, в такие моменты Найджел, Патти, Фрейзер, Клем и Анжела отходят от автобуса, чтобы сделать удачный снимок Во время одной из остановок с крыши автобуса спрыгивает бойкий и ясноглазый мальчик, словно бы живущий там наверху, открывает капот и доливает воды в радиатор, после чего лезет наверх и исчезает между ящиков и коробок.
Ибрагим никак не может понять необходимости всех этих остановок, он просто хочет попасть в Хартум. Сегодня день рождения пророка Мохаммеда, и вечером будет праздник.
Мы останавливаемся в расположенной возле Нила деревне. Река, вздувшаяся после прошедших в Эфиопии дождей, поднялась на 11 м, и уровень ее будет продолжать расти до октября. Однако огромный, широкий и щедрый Нил течет и течет, чтобы создавать электричество для египтян, оставляя эти суданские деревеньки обходиться подручными средствами — в данном случае одним паровым насосом, а также деревянными палками и досками для чистки ирригационных каналов.
Одна из загадок истории заключается в том, каким образом подобная нищета и трудная жизнь могут существовать в краю, который более 2000 лет назад был известен изготовлением железа и богатым сельским хозяйством. Край, по которому мы проезжаем, до сих пор хранит руины древнего царства Мероэ, в том числе группу ломаных и покосившихся, иногда лишившихся вершин пирамид, которая поднимается посреди пустыни подобием челюсти, уставленной гнилыми зубами.
После шестичасового жаркого и исключительно некомфортного путешествия мы прибываем в город Шенди, расположенный в 132 км от Атбары. С великим облегчением мы устремляемся к туристическому отелю «Тайеба». Он оказывается закрытым, неполитые сады заросли, в просторных помещениях пусто и пахнет тлением. Нам позволено воспользоваться туалетом, из которого выскакивает пара облезлых кошчонок и исчезает в неизвестном направлении. А ведь некогда здесь была действительно хорошая прибрежная гостиница. Теперь же она не приносит никому радости.
Мы обнаруживаем кафе, в котором подают холодную пепси-колу и горячий овощной салат из окры[31], помидоров, лука-шалота и огурцов. Очень вкусно, хотя не все из нас решаются попробовать.
Без четверти семь на восточном горизонте сверкает молния, а нас останавливают около моста через канал уже для третьей за день армейской проверки документов. Час спустя мы пересекаем Нил в Хартуме. Кто-то показывает мне на слияние Белого и Голубого Нила, но я смотрю только на юг, завороженный густым облаком, уже затмевающим небо и быстро надвигающимся на нас из-за реки подобно задергиваемому над городом занавесу. Разом нас охватывает порывистый, неожиданно холодный ветер и шипящий и потрескивающий ливень песка, затмевающий городские огни, больно секущий по глазам и губам. Те из нас, кто еще не успел надеть маски, предписанные в таком случае еще в начале путешествия, лезут за ними. Мы оказались в самой середине сильной песчаной бури, называемой здесь хабуб и родившейся над пустыней. В город мы въезжаем самым нелепым и театральным образом — в день рождения Пророка, под свист ветра и кружение песка вокруг фонарей и специально поставленных ради праздника шатров.
Другой вопрос, как переживет все это камера и прочее оборудование. С чувством существенного облегчения мы подкатываем к «Хартум-Хилтон-отелю» — через тринадцать часов после того как выехали из Атбары. Первые белые лица, которые мы видим после отъезда из Асуана, смотрят на нас от стола регистрации с осуждением, ибо мы приближаемся к нему грязными, небритыми, покрытыми всеми разновидностями песка пустыни.
Никогда еще горячий душ не казался мне такой роскошью, не говоря уже о двуспальной кровати и минибаре — правда, совершенно пустом. Хабуб еще завывает над домом, когда я засыпаю.
День 69: Хартум
Отдав уикэнд восстановлению сил после поездки внутрь Судана, задумываюсь о том, как нам выбираться из этого самого Судана. Решение этого вопроса требует посещения министерства информации. Мы едем по улице, некогда называвшейся Корниш, а теперь носящей название Эль-Нил-авеню, под величественными махогониями, или красными деревьями, мимо остатков колониального прошлого, подобного «Гранд-отелю» и Дворцу народа — изрядно измененной реставрациями версией здания, в котором генерал Гордон расстался с жизнью в 1885 г. Хартум кажется мне городом, лишенным собственного лица. В 1820-х гт. он возник на изогнутой, напоминающей слоновий хобот (Хартум по-арабски) полоске земли между Белым и Голубым Нилом. Расцвел город в качестве центра работорговли, являя собой ворота к внушительным человеческим ресурсам Центральной Африки. В 1885 г. местный герой Махди отобрал город у возглавлявшихся Гордоном британцев, но в итоге потерпел поражение от Китченера в 1898-м, после чего Хартум был перестроен в чисто западном стиле — даже улицы были проложены согласно направлению полос Юнион Джека[32]. Невзирая на досаждающий климат, здесь удалось добиться комфортного и приятного образа жизни, в результате чего центр города по сию пору напоминает скорее Грецию и Рим, чем Африку или Аравию.
