Жюль Верн - Агентство «Томпсон и K°»
Таким образом, около девяти часов почти в полном составе вошли они в зал, где Таржела праздновала союз с милым своим Жоакимо и где около сотни мужчин и женщин плясали под звуки веселой музыки.
Англичан встретили радостными кликами. Не они ли были истинными виновниками счастья молодых людей? Без их присутствия свадьба не была бы полной.
На минуту прерванные танцы возобновились. Кадрили следовали за польками, вальсы за мазурками. К одиннадцати часам поднялся общий крик:
– Ландун! Ландун!
По этому сигналу все образовали круг, и Таржела с Жоакимо сочли долгом удовлетворить своих друзей, исполнив национальный танец, к которому азорцы всех классов питают истинную страсть.
Ландун – родной брат испанского болеро. Те же топанья на месте, те же гибкие откидыванья тела, те же мятежные, вызывающие лица. Надо полагать, Таржела искусно исполнила этот характерный танец, потому что долгие рукоплескания приветствовали молодую чету, когда кастаньеты замолкли.
К полуночи торжество было в разгаре. Файальское вино привело танцующих в крайне веселое настроение. Пассажиры «Симью» собирались уходить.
Однако прежде Алиса, посоветовавшись с товарищами, решила привести в исполнение пришедшую ей в голову мысль. Так как случай впутал их в судьбу этих молодых людей, то почему бы в добром, сердечном порыве не закончить то, что они начали? Таржела, так невинно просившая их покровительства, получила его. Конечно, с таким бойким парнем, как Жоакимо, молодая чета имела все шансы преуспевать. Но во всяком случае денежная сумма, которую туристам нетрудно было собрать между собой, облегчила бы ее будущее. Это было бы приданым Таржелы, и Жоакимо, став ее счастливым супругом, в то же время сделал бы хорошее дельце. Выдать замуж Таржелу – хорошо; обеспечить ее – еще лучше.
Блокхед первый разорился на два фунта стерлингов, что составляет порядочную сумму для бакалейщика, а Сондерс, Томпсон и Тигг не сочли возможным дать меньше.
Рожер галантно передал милой пассажирке пять французских луидоров, или сто франков.
Хамильтон, который, несмотря на свой неприятный характер, в сущности, имел доброе сердце, сократил по этому случаю свой капитал на четыре фунта стерлингов.
Алиса горячо поблагодарила щедрого баронета, потом, продолжая благотворительный сбор, она почувствовала себя неловко, очутившись перед Робером.
Не сказав ни слова, ничуть не устыдившись скромности своего приношения, Робер с жестом, полным гордого изящества, передал хорошенькой собирательнице пожертвований португальский мильрейс (шесть франков), и Алиса вдруг почувствовала, что помимо своей воли покраснела до корней волос.
Рассерженная своей слабостью, причины которой не могла объяснить, Алиса поблагодарила Робера и, быстро отвернувшись, подошла к следующему пассажиру.
Это был не кто иной, как благородный дон Ижино. Если Хамильтон держался по-княжески, то дон Ижино – по-королевски. Кредитный билет в сорок фунтов стерлингов – таков был дар, который он вручил миссис Линдсей, Быть может, он проявил слишком много тщеславия, быть может, разворачивал этот билет так, чтобы все могли его видеть, с медлительностью, осуждаемой хорошим тоном, но это уж грешок южанина, и Алиса не остановилась на такой мелочи.
Наэлектризованные таким примером, другие пассажиры тоже щедро раскошелились. Никто не отказывал в приношении, более или менее крупном, сообразно своему состоянию.
По окончании сбора Алиса торжественно провозгласила итог в двести фунтов стерлингов. Это был превосходный результат. Чтобы получить его, чтобы так закруглить сумму, Алиса сама сделала крупный взнос. Но она не подражала тщеславной показушности дона Ижино, и никто даже не знал, сколько она дала.
Из того же чувства скромности и добровольного самоустранения она не захотела лично передать новобрачной неожиданное приданое, а поручила это молодой нелюдимой чете, совершавшей на «Симью» такое своеобразное путешествие. В этот вечер молодые случайно находились в общей компании, и поручение это им досталось по праву.
Англичанка и преподнесла португалке приданое, только что составленное для нее, сопровождая подарок горячим поцелуем. Однако она не захотела утаить имя доброй пассажирки, которой в действительности Таржела была обязана признательностью. Алисе пришлось принять пылкую благодарность новобрачных. Пять тысяч франков составляли для них состояние, и никогда они не могли забыть доброй феи, обеспечившей их будущность.
Другим пассажирам тоже досталась своя доля в этом порыве благодарности. Таржела, обливаясь слезами, переходила от одного к другому, а Жоакимо, потеряв голову, пожимал всем руки.
Надо было, однако, уходить.
С большим трудом уняли волнение новобрачных, и туристы направились к дверям зала среди восторженных кликов.
До самого выхода Таржела и Жоакимо провожали их, сторицей платя им за благодеяние восхищенным чувством. И когда они уже успели выйти, молодые еще долго оставались у порога, держась за руки, вперив глаза во мрак ночи, глядя, как исчезают эти случайные посетители, эти туристы, продолжающие свое путешествие, которое в силу доброго дела, посеянного в одном из уголков необъятного мира, не могло отныне считаться бесполезным.
Глава двенадцатая
Странное влияние морской болезни
Когда пассажиры, оставив Таржелу и ее счастливого мужа, вернулись на пароход, то нашли на нем пятерых полицейских, приставленных для наблюдения за пассажирами и ходивших по палубе, в то время как пятеро их товарищей в матросской каюте и офицер в предоставленной ему комнате предавались сладкому сну. А между тем, несмотря на такой бдительный надзор, «Симью», когда взошло солнце, свободно плыл по беспредельному морю в тридцати милях от острова Св. Михаила.
Чтобы бежать, на этот раз не нужно было бравировать португальскими пушками. Все свершилось само собой, под прикрытием густого тумана, который к двум часам утра окутал море непроницаемой завесой. Поручик и пятеро из его людей спали, запертые на ключ, другие пятеро были захвачены, и «Симью» спокойно ушел, точно приказа губернатора и не существовало.
Через час выпущенный офицер увидел, что вынужден подчиниться закону победителей и пойти на постыдную капитуляцию. Люди его были обезоружены, и «Симью» увозил их с целью высадить на Мадейре.
Удрученный внезапной неудачей, несчастный поручик прохаживался с озабоченным видом, думая лишь о том, насколько это приключение повредит его карьере.
Капитан Пип тоже не искал отдыха, вполне, однако, заслуженного. Помимо опасности, грозившей со стороны группы рифов под названием Муравьи, сама погода требовала его присутствия. Хотя шторма, собственно говоря, не предвиделось, море все же было необыкновенно бурным. «Симью» шел против течения едва продвигаясь, с тяжелой килевой качкой.
