Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»
В этой глубоко продуманной системе воспитания серьезное внимание уделялось также и гигиене тела: ибо мозг и тело человека несут одинаково важную службу, человек не может обойтись одним и отказаться от другого, — ум, предоставленный самому себе, отрешенный от плоти, очень скоро погибнет.
В описываемый нами момент Франсевилль достиг высшей степени как материального, так и интеллектуального расцвета.
На его конгрессы съезжались величайшие ученые мира. Со всех концов земли, привлеченные рассказами об этом чудесном городе, стекались туда знаменитые артисты, художники, скульпторы, музыканты; под их руководством таланты юных франсевилльцев обещали в недалеком будущем прославить этот уголок земного шара. Можно было предвидеть, что эти новые французские Афины вскоре завоюют себе первое место среди столиц мира.
Наряду с гражданским обучением в школах в обязательном порядке проводились и военные занятия.
По окончании школы все молодые люди умели владеть оружием и имели достаточную теоретическую подготовку, чтобы разбираться в вопросах тактики и стратегии.
Когда разговор за столом коснулся этой темы, полковник Гендон с большой похвалой отозвался о своих новобранцах.
— Они отлично тренированы, — сказал он, — и во время маневров проявили прекрасную подготовку и умение приноровляться к условиям походной жизни. Наша армия хороша тем, что в нее входят все граждане, и в случае надобности все возьмутся за оружие и покажут себя хорошо обученными, дисциплинированными солдатами.
До сих пор Франсевилль поддерживал наилучшие отношения со всеми своими соседями, ибо никогда не упускал случая оказать им какую-нибудь услугу, но, когда дело касается корысти, человеческая неблагодарность не знает предела, и доктор Саразен и его друзья, помня об этом, считали за благо придерживаться мудрого житейского правила: береженого и бог бережет.
Обед кончился, и дамы, по английскому обычаю, покинули столовую.
Доктор Саразен, Октав, полковник Гендон и господин Ленц, продолжая начатую беседу, перешли уже к вопросам политической экономии, когда в комнату вошел слуга и подал доктору «Нью-Йорк геральд».
Эта почтенная газета с самого момента основания Франсевилля проявляла к нему живейшую симпатию и с интересом следила за всеми фазами его развития.
Граждане Франсевилля привыкли видеть на ее страницах всевозможные высказывания и заметки, отражающие общественное мнение Соединенных Штатов об их городе.
Эта маленькая колония свободных, счастливых, независимых людей вызывала не только восторженное удивление, но самую черную зависть, и если у франсевилльцев было в Америке много сторонников, готовых выступить в их защиту, то было и немало врагов, которые рады были при всяком удобном случае нападать и клеветать на них. «Нью-Йорк геральд» неизменно стоял за Франсевилль и всячески высказывал это на своих страницах.
Доктор Саразен, продолжая беседу, разорвал бандероль и, бросив беглый взгляд на передовую статью, хотел было отложить газету, но вдруг, остановившись на полуслове, с недоуменным видом пробежал глазами несколько строк и тут же прерывающимся от волнения голосом прочел их вслух.
— «Нью-Йорк, восьмое сентября. Мы накануне злодейского покушения на права мирных граждан. Как сообщают из достоверных источников, Штальштадт, собрав мощное вооружение, готовится выступить против французского города Франсевилля, чтобы стереть его с лица земли. Мы не беремся решать, должны ли Соединенные Штаты вмешаться в это столкновение между германской и латинской расами, но считаем своим долгом довести до сведения всех порядочных и честных людей об этом чудовищном насилии. Жители Франсевилля, не теряя ни минуты, должны принять все меры к обороне…»
Глава двенадцатая
ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА
Ненависть стального короля к городу, созданному доктором Саразеном, ни для кого не была тайной. Все знали, что Штальштадт был задуман им в пику Франсевиллю. Но чтобы он мог напасть на мирный город, разрушить его, воспользовавшись преимуществом грубой силы, — этого никто не мог ожидать. Однако «Нью-Йорк геральд» высказывался вполне определенно. По-видимому, корреспонденты этого влиятельного органа печати каким-то образом проникли в намерения герра Шульце и спешили предупредить франсевилльцев. Они ясно говорили: нельзя терять ни минуты.
Доктор Саразен не мог прийти в себя от охватившего его чувства недоумения. Как все честные люди, он был не склонен верить в зло. Он не допускал мысли, что человек может быть до такой степени извращен, чтобы у него без всякой причины, просто из какого-то самодурства, могло возникнуть желание разрушить целый город, который является культурной собственностью всего человечества.
— Подумать только, — говорил доктор, — что у нас в этом году процент смертности снизился до одного с четвертью, что у нас нет ни одного десятилетнего мальчугана, который не умел бы читать, что со времени основания Франсевилля у нас не было ни одного случая убийства или кражи. И вот находятся варвары, которые жаждут погубить в самом начале такой замечательный опыт. Нет, я не могу поверить, чтобы ученый, химик, будь он хоть сто раз немцем, оказался способным на такое злодеяние.
Однако нельзя было не считаться с предупреждением этой благожелательной газеты, и необходимо было принять срочные меры к самозащите. Подавив горестное изумление, охватившее его в первую минуту, доктор Саразен овладел собой и обратился к присутствующим.
— Господа, — сказал он, — вам как членам муниципального совета надлежит вместе со мной обсудить, что нам следует предпринять для спасения нашего города. Что мы прежде всего должны сделать?
— Нет ли какой-нибудь возможности прийти к соглашению? Возможности избежать войны, не поступаясь нашей честью? — промолвил господин Ленц.
— Нет, такая возможность совершенно исключена, — возразил Октав. — По всему видно, что герр Шульце решил воевать во что бы то ни стало. Его ненависть к нам не дает ему покоя, и ясно, что он не пойдет ни на какие уступки.
— В таком случае мы должны постараться дать надлежащий отпор, — сказал доктор. — Как вы считаете, полковник, способны мы противостоять пушкам Штальштадта?
— Любую военную силу можно успешно отразить другой такой же силой, — ответил полковник, — но дело в том, что у нас нет возможности защищаться теми же средствами и тем же оружием, с которым собирается напасть на нас герр Шульце. Изготовить пушки, которые могли бы бороться с его пушками, слишком долгая история, и, признаться, я сомневаюсь, что мы в состоянии это сделать: для этого нужно иметь специально оборудованные мастерские. Единственный возможный для нас выход — это не дать врагу приблизиться к городу, не допустить вторжения.
