Уроки автостопа или Как за 20$ объехать весь мир - Валерий Алексеевич Шанин

В Калмыкии поборы на каждом посту, а их в одной Элисте четыре. И на каждом повторяется типичный диалог:

— Давай двадцать рублей и проезжай.

— Могу только десять.

— Мало. Двадцать. Думаешь, мне не холодно тут стоять?

— А с чего это я должен давать? У меня все в порядке.

— Ну ладно, давай десять.

Мы ехали без остановки. Армяне поочередно менялись за рулем. Отработав свою смену, Петя сворачивался на сиденье клубочком и засыпал. А Алик все время доставал меня разговорами, из-за чего мне за эту ночь ни разу не удалось сомкнуть глаз.

В 10 часов утра они высадили меня у поворота на Минводы, в восьми километрах после Грачевки, а сами поехали в Ставрополь.

Я остановила молодого дпсника — на 70 км до Алексанровского. По пути он рассказывал мне обо всех местных достопримечательностях. Ехали мы строго со скоростью 90 км/ч.

— Интересно, почему мы едем так медленно? Вы машину бережете? Или принципиально соблюдаете все правила? Или просто не любите быструю езду?

Его ответ меня удивил.

— Когда я еду один, я жму на газ, потому что скучно. А сейчас я растягиваю удовольствие.

Я долго смеялась. Теперь, когда меня кто-то везет слишком медленно, у меня сразу же закрадывается подозрение — а не растягивает ли он удовольствие?

После дпсника я попала в машину к дагестанцу:

— Вот украду тебя и сделаю своей второй женой, — сразу заявил он, но никаких реальных попыток претворить свои угрозы в жизнь не предпринимал.

Когда заехали в Кабарду, я вспомнила, что не взяла юбку (в прошлый раз я ходила на Кавказе в платье до щиколоток).

— А у вас женщины в брюках ходят?

— А ты думала, Кабарда — это Туркмения? У нас на улицах можно встретить девушек даже в набедренных повязках. Они называют их "миниюбками"!

В Баксанском ущелье остановилась, как это чаще всего и было во время всей поездки, первая же машина. Аслан вначале завел разговор о вещах нейтральных — об окружающем пейзаже и местном климате. Затем неожиданно:

— Что ты скажешь, если я начну тебе в любви объясняться?

— Ничего хорошего. То, что ты, видимо, имеешь в виду, не имеет никакого отношения к любви.

— Только это и существует. А все остальное только в книжках.

— Любовь — это то, что наполняет жизнь смыслом и бесконечным блаженством. Это суть мира, сок жизни. Как же ты живешь, если не знаешь самого главного?

Около часа мы простояли перед Тырнаузским постом. Говорили о вечности жизни и бренности оболочек, о сокровищах, которые не могут быть потеряны или украдены… Вопросы, которые он задавал, свидетельствовали о том, что мы в одном потоке, что его сопротивление ослабевает. Большая часть была высказана не словами: у нас уже было создано общее поле и общение шло непосредственно. Постепенно, одно за другим падали укрепления, его дух высвобождался, а глаза, в которых сначала светилась только похоть, засияли другим светом… Он казался потрясенным и просветленным:

— Я никогда этого не забуду… Теперь я понял, как ты ездишь. Ты всех так заговариваешь. А ведь признаюсь тебе, когда я остановился, у меня были дурные намерения. — И все же, — Скажи, только честно, ты сейчас совсем желания не испытываешь?

— Абсолютно.

— А почему тогда вначале мою руку отталкивала, а теперь ее сжимаешь?

Только тут я заметила, что конвульсивно вцепилась в его руку:

— Вначале ты был мне чужим, а потом я почувствовала тебя — чем ты живешь, как воспринимаешь окружающее. Твой мир так беден, что мне стало больно за тебя. Ты стал мне небезразличен, даже, может быть, дорог. И твою руку я держу, как держала бы руку родного человека — брата, которому плохо и которому я хотела бы помочь.

— Так это жалость?

— Нет. Сострадание.

— Какая разница?

— Жалеют, оставаясь в стороне. А сострадание возникает тогда, когда чужая боль становится твоей болью, чужая проблема — твоей проблемой. Поэтому жалость — всегда снаружи, а сострадание — глубоко внутри.

У села Баксан остановился белый "Мерседес" до Кисловодска. Водитель, тоже Аслан, взял сигарету и спросил:

— Не куришь?

— Нет.

— А спиртное пьешь?

— Очень редко.

— А от чего ты испытываешь кайф?

— Когда у человека на моих глазах кардинально меняется картина мира и система ценностей, сознание расширяется, и я каким — то образом причастна в этому — тогда я испытываю высший "кайф".

— Ну и как, с твоей философской тоски зрения, жизнь — дерьмо?

— Как она может быть дерьмом, если все в мире — проявление Бога? Он в каждом человеческом сердце, в каждом явлении природы…

— Хм… Об этом я как-то не подумал… Я в Бога верю, но моя душа еще во власти дьявола — я курю, иногда пью, гуляю с женщинами.

— Любое, даже самое плохое действие, плохо не само по себе, а потому, что оно отражает потерю связи эго с Духом.

Разговор развивался независимо от моей воли. Вскоре я вдруг поняла, что тот самый процесс, о котором мы говорили, уже идет полным ходом, без всякого намерения с моей стороны. Как описать это явление? С одной стороны по внутреннему ощущению очень мощного потока, а с другой — по ряду внешних признаков. Лицо у человека становится необычайно просветленным, он начинает задавать вопросы, на которые сам приходит ответ, разрубающий сомнения, будто Александр — гордиев узел. Не мой ответ — я исчезаю в такие минуты. Я сама (человеческое во мне) будто наблюдает за всем происходящим со стороны и плачет от счастья.

Разговор постепенно перешел на отношения мужчины и женщины, о применимости к ним понятия "грех".

— Когда отношения развиваются правильно, вначале хочется сказать "люблю", а потом уже "хочу". Иначе все встанет с ног на голову. А грех — это отрыв от бога. Сексуальные отношения могут отделять от Бога, а могут приближать к Нему. Есть же тантрические техники соединения с Абсолютом через секс.

— Надо попробовать… Или так сразу не получится?

— Что? Через секс соединяться с Богом?

Улыбнулся:

— Нет. Я не знаю, как это выразить…

— Попробовать жить иначе. С ощущением божественности мира. С новыми акцентами.

Это те минуты, ради которых стоит оставаться на Земле. Чудесно, если такое случается три раза в год. А тут — три раза за три дня. Меня переполняла благодарность этому человеку за то, что он есть, за то, что душа его так прекрасна, за то, что он дал мне возможность пожить настоящей жизнью. Было безумно жаль расставаться, но в то же время было ясно, что то, ради чего мы встретились, уже произошло.