Завод - Квасецкий
– Ну я не про это,– Коля отмахнулся,-я про то, что вы не цените выбор отдельного человека, вы же меня просто купили и теперь принуждаете идти в гарем. Это же негуманно.
– Но, мой принц, вас бы убили, если бы я вас не выкупил тогда. Получается ваша жизнь в моих руках.
– Но ты мог меня просто отпустить, я же не сделал тебе ничего плохого. Так бы поступили в Городе. В цивилизации.
– Но если у вас так хорошо, то почему вы захватываете наши территории?
– Это наша мессианская миссия, мы несём вам свет истины, потому что мы знаем как лучше будет всем в этом мире.
– Мне кажется, что тем, кого выселяют с их земли так не кажется.
Коля лишь пожал плечами. В будущем они поймут, что ошибались, прогресс настигнет каждого и без некоторых жертв тут просто не обойтись.
– Ну я думаю, что, в таком случае, вы, дорогой принц, тоже поймёте как хорошо находиться в гареме нашего хана.
– Улугбек, я давно хотел спросить, не мог ли бы я как-то избежать этой участи, почему обязательно вести хану меня, почему не каких-нибудь овец там или коз, ну что вам нравится обычно дарить друг другу.
– То есть вы просто боитесь своей участи и называете это варварством, но когда речь заходит о других, то тут вы называете это мессианской миссией. Ну пусть же вашей мессианской миссией будет подставлять жопу нашему дорогому хану.
Коля не нашёлся что ответить.
…
Оставшиеся пару дней пути общение между ними было напряженным и натянутым, ограничиваясь лишь какой-то самой необходимой коммуникацией.
Поэтому у Коли было много времени подумать над словами Улугбека и над своим новым опытом. За это короткое время, что он пробыл вместе в варварами, его мир расширился до необычайных размеров. Он оказался намного разнообразнее и больше, чем он был в стенах лицея. Там, ему казалось, что шаги его мысли покрывают весь мир, что он имеет те знания, к которым даже не прикасались другие люди.
А в реальности он понял, как, по-большому счету, он ничего не знает о том, что его окружает. И как узок мир цивилизации, который оказался лишь бледной копией и искажением действительности. Ощущение это только усилилось после последнего диалога с Улугбеком и полностью съедало его изнутри.
…
Они вышли из леса, так ни разу и не поговорив с последнего разговора. Улугбек довел его до палатки и ушел.
Так прошла неделя, вторая, третья. Коля не знал сколько еще осталось ехать до поселения Улубея, но по все чаще попадавшимся мелким аванпостам и по оживлению в отряде, он начал догадываться, что они уже достаточно близко.
Издалека он смотрел на собравшихся вкруг людях Улугбека, они разложились на земле, пили вино и ели мясо. Их руки блестели от жира, а между бороздами их пальцев закопалась не оттирающаяся грязь. Улугбек встал и направился в сторону Коли, лицо его не выражало привычного участия.
Впервые за долгое время Улугбек заговорил с ним.
–Мой дорогой принц, наше совместное путешествие почти закончено и перед этим я бы хотел поговорить с вами.
Он сел рядом с ним на траву и отозвал двух стражников.
– Суть в том, Николай, что я планировал убить своего отца и для этого мне нужно было прикрытие в виде нового принца для хана Улубея. Но я чувствую, что он уже все знает, этот старый хрыч догадался и меня ждет казнь, как и весь мой отряд,– он внимательно посмотрел на Колю и потом отрешенно посмотрел куда-то по диагонали.
– Ну тогда просто не приезжай к отцу.
Улугбек покачал головой.
– Нет, меня уже не спасти, навстречу нам движется отряд хана Улубея, который будет здесь уже скоро, он сопроводит нас к хану. Так что я думаю это наша последняя встреча. Хан тебя не убьет, он обожает Город и все цивилизованное, так что тебя отвезут обратно, в то время, как меня казнят.
Коля было нечего ему ответить.
– Я ненавижу все цивилизованное и все культурное. Мне омерзительна лицемерная городская раса, но наверное я и погибаю поэтому, потому что пытался быть таким же хитрым и двуличным, а теперь я поплачусь за это своей жизнью.
– То есть ты все это время притворялся?
– Частично, я думал, что мы сможем найти общий язык, но наши миры слишком различаются, твой мир – это мир цивилизованной жесткости, где на все, что не вписывается в рамки цивилизации закрывают глаза и предпочитают забыть, мой мир – это мир честного варварства, где мы не притворяемся тем, чем не являемся. Так, по крайней мере, было, пока не появился Город и не отравил нас, как меня, своей двуличностью.
После этих слов варвар встал, к ним приближались двое верных истуканов Хослуулах и Талбай. Никаких диалогов или промедлений, они собирались его убить, затыкать копьями.
Все произошло мгновенно и это даже никак нельзя описать, но уже через секунду два охранника лежали мертвыми перед палаткой принца, а над ними стоял Улугбек.
– Я так и знал, что он мне не доверял с самого начала, но я все же надеялся его обмануть, но старого волка не так легко одурачить.
С этими последними словами Улугбек пошел ко все еще пирующему отряду.
Как Улугбек и сказал, скоро приехал отряд хана Улубея и сопроводил их в «столицу» ханства.
Племя Улубея было большим, оно было одним из самых влиятельных на варварских территориях. Но у них своего постоянного поселения не было. Они были кочевниками и они могли разбить своё поселение в любом месте.
Коля проезжал мимо низеньких палаток. Никаких сводчатых арок, высоких домов, мраморных плит. Вместо дорог были либо деревянные настилы, либо грязь. Выходила большая Венеция, где между домами не каналы с водой, а грязь и слякоть. Впрочем, в Венеции вода тоже очень грязная.
В центре стояла палата хана, большой цирковой шатер. Его отняли у каких-то незадачливых циркачей еще давно. Он был девятиэтажкой среди маленьких домиков. И выделялся своей, хоть и поблекшей от времени и воздействия разных стихий, полосатостью, как страшный клоун.
Колю не пустили, а отвели в отдельную палатку и оставили там под стражей, а отряд Улугбека завели в палатку и таким был их финал.
Ещё месяц Коля провёл в племени, практически ни с кем не контактируя и не общаясь. Он как бы жил в перевалочном пункте и не мог его покидать, только смотрел на то, что происходит вокруг.
С утра Николай выехал в обратный путь, в Город. Шесть месяцев в одну сторону и теперь шесть месяцев в другую, ради, по сути, ничего. За это время Николаю исполнилось девятнадцать. Он успел многое увидеть и теперь не мог с четкой определенностью судьи вынести приговор
