Илья Стогoв - Мертвые могут танцевать: Путеводитель на конец света
4
Приблизительно треть территории современного Каира занимают кладбища. За несколько тысячелетий людей здесь нахоронили столько, что двадцать миллионов живых каирцев смотрятся забавным исключением.
На горизонте ослепительно белые холмы. На холмах – турецкая Цитадель. До самых холмов – бесконечные могилы, мавзолеи, мечети, склепы и минареты. Груды мусора, битого кирпича, песка и фекалий высотой с пятиэтажный дом. Из-под пустых бутылок и мятых газет торчат цементные надгробия.
На кладбищах, прямо в склепах, живет довольно много народу. Город мертвых в Каире – один из самых населенных кварталов. Бродят мужчины в мусульманских балахонах, похожих на женские платья. Смеются голые дети. В ушах у девочек – золотые сережки. Кое-где из жилищ слышится музычка. Далеко-далеко сигналят машины. Они всегда здесь сигналят.
Живя в Каире, я ходил гулять по кладбищам ежедневно. Как-то решил срезать угол, свернул с тропинки, сделал всего несколько шагов и был атакован стаей собак. А может, отожравшихся на мертвечине шакалов. Они бросились на меня без предупреждения и предварительного гавканья: молча и сразу.
У той псины, которую я успел пнуть, был розовый отвисший живот, весь в кожаных складках. Я взмахнул крыльями и взлетел на вершину пятиметрового минаретика. Правда, по дороге содрал себе ноготь на большом пальце правой руки. Он до сих пор растет у меня немного кривой. Я цеплялся за древние, крошащиеся кирпичи, подтягивался все выше и орал на всех худо-бедно известных языках. Добрые аборигены отогнали собак, помогли мне спуститься, а потом долго смеялись, хлопали по спине и благодарили за доставленное развлечение.
В другой раз в самом дальнем углу города мертвых я забрел в огромную и совершенно пустую мечеть. Потолок ее сгнил. Стены были покрыты гарью. Обувь у входа забирал уродливый чернокожий карлик. Каменный пол был вытоптан до зеркального блеска.
Справа от михраба я разглядел дверной проем. За ним начинались спиральные ступени на минарет. Я долго лез по этим ступеням. Окон в минарете не было, на лестнице было абсолютно темно. Я руками нащупывал следующую ступеньку и боялся думать, как потом стану слезать вниз. Зато с вершины минарета открывался роскошный вид на Каир. Город тысячи и одной ночи в году.
Сверху я долго смотрел на бесконечное, от горизонта до горизонта кладбище. Я хотел жить, а вместо этого каждое мгновение умирал, и если что-то не предпринять прямо сейчас, то скоро я, наверное, умру насовсем.
Черт возьми! Мы рождаемся, чуть-чуть взрослеем, учимся без почтения относиться к родителям, влюбляемся в музыку каких-нибудь мазефакеров, типа U2, потом влюбляемся в девчонку (такую же прыщавую, как мы сами) и верим, что так будет вечно… Потом любимая песня, под которую ты танцевал с тощими одноклассницами, превращается в омерзительное ретро. И одеколон One Man Show, который казался тебе лучшим запахом во вселенной, начинает вызывать лишь тошноту. И ты с ужасом ощущаешь, что родители, с которыми ты насмерть боролся в детстве, скоро умрут, а твои собственные дети в разговоре с тобой начинают презрительно кривить губы… как-то уж больно знакомым образом они их кривят… кого это они тебе напоминают, а?.. И все это значит лишь одно: скоро ты станешь надгробием и чужие люди станут равнодушно читать буквы с этого надгробия…
5
А три самые известные могилы Каира расположены на левом берегу Нила. Из центра города ехать до них минут двадцать—сорок: зависит от пробок.
Вблизи великие египетские пирамиды смотрятся жалко. Больше всего они напоминают груду строительного мусора. Туристы платят за такси, чтобы попасть к пирамидам, потом платят за вход, чтобы подойти к пирамидам поближе, потом платят еще раз, чтобы пройти внутрь самих пирамид, потом мучительно ищут в окрестностях хоть один туалет, а в окрестностях нет ни единого туалета, потом они платят таксистам за обратную дорогу и, возвращаясь на родину, закатывают глаза: ах, это впечатление на всю жизнь!
Никто не может признаться, что их надули и в реальности пирамиды не стоят и десятой доли уплаченных денег, потому что вся египетская археология – выдумка современных туроператоров.
Людям хочется, чтобы всепожирающий Молох был не всемогущ. Чтобы на свете нашлось хоть что-то, обо что поломает зубы даже время. За этим европейцы и едут смотреть на каменные руины Египта. Им никто не сказал, что на самом-то деле Молох всемогущ.
Если поставить камеру, которая делала бы один-единственный кадр в год, то получившееся 10-минутное кино было бы страшнее любого Хичкока. В лицо человеку заглянул бы зверь, жрущий города, и, возможно, мы услышали бы хруст и стоны заживо сгрызаемых колонн. Людям с больным сердцем вход в зал, где станут демонстрировать эту картину, был бы запрещен.
Неправда, будто время боится пирамид – время ничего не боится. Все, что создано человеком, будет разрушено временем. Иначе не бывает. Великие столицы древности неплохо смотрятся на фото, но в реальности все они – лишь жалкая кучка камней. Я видел египетские Фивы, греческие Микены, турецкую Антиохию, каракумский Ургенч, пакистанскую Хараппу, китайский Сиань, мексиканскую Чичен-Ицу. Я видел все столицы всех легендарных империй древности. Расчищенная от камней площадка… торчащий из земли обрубок колонны… в щебень перемолотые изваяния… Больше там ничего нет.
6
Могилы фараонов все еще разбросаны по нильским берегам. А сами владыки Обеих Земель давно переместились из гробов в витрины Каирского музея.
Главное содержание музея – отломанные ноги безымянных фараонов. Десятки тысяч бесформенных каменных ломтей. Вход в музей стоит почти десять долларов – но это не все. Чтобы пройти в «Зал царских мумий», нужно купить дополнительный (еще более дорогой) билет. У входа висит значок «Не болтать!». Туристы платят за осмотр мертвых фараонов кучу денег и болтают в полный голос.
Свет в зале немного притушен. У мертвой королевы Неджмет, жены фараона Херихора, заплетены африканские косички. Из-под свалявшихся волос местами торчит серый череп. Женщины-туристки светят на ее мертвую голову фонариком-указкой и обсуждают прическу.
Жутче всех выглядит эфиопский самозванец Секененр. Проломленная голова, срезанные с лица губы, скрюченные пальцы с длинными ногтями. Мальчик и девочка экскурсанты разглядывают самозванца, прихлебывая холодную «коку» из бутылочки.
Выставленные в витринах мужчины и женщины свою смерть уже встретили. Думали они о ней или не думали, теперь-то им уже отлично известно, какова она на вкус. Фараоны строили гробницы, велели рисовать на стенах смешных человечков в профиль – а потом умирали. Были живыми, но переставали быть.
