Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль
У жены подруга по институту уже двадцать лет живет в Финляндии. Все время звонит и ноет, что ее достала эта Финляндия. Раз в пять лет приезжает в Москву на десять дней и возвращается обратно с выпученными глазами – мол, как вы здесь живете?.. Потом год от нее ничего не слышно… Затем опять звонит и плачется, как ей там в Финляндии плохо… И так уже двадцать лет… Загадочная русская душа.
Россия… Вся жизнь связана с этой огромной и пугающей территорией. Я проехал большую часть этой страны, но так и не нашел места, где бы чувствовал себя спокойно и уютно. Этот фрагмент карты достоин отдельного романа – я не буду сейчас на нем останавливаться.
Сингапур, Таиланд, Малайзия… Страны, где за наркотики грозит «секир башка». Я не наркоман – и другим не советую. Но жить в стране, где за то, что какой-нибудь злобный или недобросовестный полицейский подкинет в твой карман пакетик героина, а ты пойдешь на эшафот… Мне не нравится такой расклад. Если государство казнит своих подданных за их слабости, я не могу уважать такое государство…
Австралия, Новая Зеландия, острова Туамоту и прочая Океания… Очень далеко. Я знаю, что там прыгают кенгуру, бегает птица киви, и туземцы не печалятся о переменах.
У меня был приятель, человек интересной судьбы. По национальности француз с русским именем Алеша он родился во Вьетнаме, а в девяностых оказался в России, где чуть не женился на американке. Потомок аристократов, он мог не думать о деньгах. Никаких занятий он себе не находил и целыми днями резался в компьютерные игры. Как-то мы сидели у него дома. Я обратил внимание, что на полке стоит огромное количество книг о рыбах. Оказалось, что он большой специалист по морской рыбе – в гастрономическом смысле – и много лет этим занимался. Здесь в те годы он не мог найти себе применения, так как рыба в магазинах продавалась только мороженая, а мороженая рыба, по его словам, пища вредная и невкусная. В его глазах всегда стояла грусть. Он оживлялся лишь тогда, когда речь заходила о рыбе. Промаявшись несколько лет в Москве, он собрался уезжать на Таити. Кроме картин Гогена и фразы из мультика «нас и здесь неплохо кормят» никаких ассоциаций с этим островом у меня не возникало. Его американская подруга ехать отказалась – она делала карьеру и ни о каких тропиках слышать не желала. Он уехал один. Прожил там несколько лет, а потом перебрался во Вьетнам. Женился на вьетнамке, растит детей. По последним сведениям работает музыкантом – играет на барабане.
Я часто вспоминаю его аристократичные манеры, потрясающий английский, неторопливую манеру разговора. У него загорались глаза, когда речь заходила о рыбе. Он объяснил мне, что рыбу, которую продают в наших магазинах, есть нельзя. Я ему поверил. Но он не дал никакой альтернативы. Он не сказал, где брать рыбу, которую можно есть. Он позорно бежал на Таити. Дай ему Бог здоровья.
Я понял, что самая лучшая рыба ловится на Таити. Но стоит ли там жить?
Япония… Потрясающая кукольная страна. Не представляю себя там. Среди фотографий, снятых моей женой в Японии, главным хитом, приводившим всех в восторг, был снимок унитаза в гостиничном номере – технократическое сооружение, похожее на место пилота космического корабля. В кожаные подлокотники вмонтированы пульты управления с огромным количеством кнопок. «Боязно садиться, – говорила жена, – все время кажется, нажмешь что-нибудь не то и катапультируешься». Кто-то сказал: в Японию прилетели инопланетяне, отстроились, научили японцев нажимать на кнопки и улетели.
Как-то засели мы на крутой студии в Лос-Анджелесе писать альбом. В один из дней тетушка Линда, менеджер студии, сказала: «Завтра вы будете записывать вокал. Давайте будем это делать в студии “Б"». Это было небольшое помещение, в отличие от студии «А». «Вы сэкономите, а мы заработаем – хотим завтра сдать большую студию под крупный проект». Мы согласились. Мне было интересно, кто там собирается работать. Может, завтра предстоит столкнуться с Чиком Кореа или Стэнли Кларком – частыми клиентами «Файрхауз Рекординг».
На следующее утро, войдя в студию, я увидел огромное количество японцев. Это были студенты, молодые ребята лет по двадцать, обучавшиеся музыке в одном из колледжей неподалеку. Все были одеты по-модному, с «кислотными» разнокалиберными прическами. Инструменты у большинства были не дешевые, самые современные и в основном безликие. В общей сложности за весь день на студии их побывало больше ста человек. Они были сгруппированы в ансамбли, перед каждым из которых ставилась задача записать песню «Гордая Мэри» из репертуара группы «Криденс». Их преподаватель, богемного вида американец с серьгой в ухе, сидел на террасе, закинув ноги на стол, жмурился на солнышке и курил марихуану… До позднего вечера меня преследовала «Гордая Мэри». Двадцать пять ансамблей, «одинаковые с лица», сменяя друг друга, играли эту песню в одном и том же темпе, одной и той же аранжировке, с одним и тем же звуком и с одинаковыми ошибками. Мало того, через несколько дней история повторилась, только на этот раз жертвой учебного процесса была выбрана «Изи ливинг» Фила Коллинза. Оказалось, что Коллинз и «Криденс» могут звучать совершенно одинаково. В общем, в японской культуре для меня много непонятного.
Индия
Индия вошла в мою жизнь сама по себе. Я ее об этом никогда не просил. Просто в определенный момент у меня появилось смутное желание оказаться там – и через несколько недель я уже стоял на берегу Аравийского моря, ничего специально для этого не предпринимая. Подозреваю, что подобные вещи происходят и с другими людьми.
Уже позже я понял: все, что связано с этой страной, подчинено какой-то магии. Любые действия, мысли и желания, направленные по отношению к ней, проходят через мерило и суд высших сил, воздающих человеку по его карме. Иначе иногда просто невозможно объяснить происходящее.
Часто говорят: Индия может позвать человека совершенно неожиданно. Она может принять его, как родная мать после долгих скитаний, или отторгнуть, как чужеродный имплантат.
Решив покинуть невозможную Москву, я стал думать о том, в какой стране провести оставшуюся часть жизни. Проблемы патриотизма и любви к родине я к тому времени для себя решил. Честно говоря, чем больше я думал на эти темы, тем меньше понимал значение этого слова – «патриотизм» – пока не перестал понимать его окончательно. Уверен, что этот термин придумали власть имущие, чтобы легче было населением управлять, гнать его на войну и снимать с него мзду. Уберите его из жизни общества, отмените это слово, и сразу же станет бессмысленным существование государства. Мне непонятно, почему, например, человек, считающий себя христианином, должен ставить интересы своей нации выше других. Где-нибудь Христос про это говорил? По-моему, совсем даже наоборот. Мне хочется, чтобы моя жизнь способствовала разрушению границ, любых барьеров, стоящих между людьми: политических, национальных, религиозных. Человечество должно найти способ, как построить единое братство, где к каждому относятся по плодам добрых дел его, а не по вере или языку. Или человечеству наступит конец. Причем, боюсь я, очень скорый.
