Владимир Санин - Вокруг света за погодой
— Зато вас ожидает большая радость, — утешил я.
— Какая? — удивился Николай Иванович.
— А помните банкет на льдине по случаю отлета старой смены? Вы тогда процитировали афоризм Нансена: «Прелесть всякого путешествия — в возвращении!».
Не хотелось расставаться с полярниками, но нужно было хоть немного поспать: ранним утром выезжать на аэродром.
Охотники за облаками
Мы летим над океаном по двенадцатому градусу северной широты. Наш самолет ведет себя в высшей степени странно: то неожиданно устремляется ввысь, то столь же внезапно начинает снижаться до самой воды. С девяти километров до ста метров!
Наверное, на проходящих мимо судах думают, что летчики либо потеряли управление, либо хулиганят, либо сошли с ума.
А мы просто гоняемся за облаками!
С виду наш самолет — обычный ИЛ-18, лишь начинка его совсем иная. Нет длинных рядов кресел, нет пассажиров и милых стюардесс с заученными улыбками. Пассажирский салон до отказа набит всевозможным оборудованием. Повсюду трещат, щелкают приборы, по их экранам ползут извилистые линии, вспыхивают и гаснут лампочки, змеями сворачиваются бумажные ленты, на которых самописцы рставили свои автографы. Из динамика доносится отрывистый голос: — Дождь… снег… дождь…
В иллюминаторе — молочная пелена, а самолет трясется, будто в приступе желтой лихорадки. Содрогаются борта, скачут незакрепленные личные вещи. Дьявольщина, я прикусил язык!
— … Вышли из облака… Конец режима.
Ну и ну! Так вот чем они занимаются, эти физики, «кабинетные ученые»!
Таких самолетов у нас два. На одном, московском, сейчас находимся мы, а другой, ленинградский, ждет своей очереди, ему лететь завтра. Это, кстати, тот самолет, на котором Даниил Гранин «шел на грозу». Кое-кто из находящихся на борту летал тогда вместе с ним, а из моих товарищей по экспедиции — Генрих Булдовский. Он и рассказывал мне, как Гранин собирал материал для своей книги. Да, немало острых ощущений испытал он в этих полетах.
— Начало режима… — слышится из динамика.
Небо обрушивается на нас со страшной силой. Держись, приятель! Это уже не лихорадка, а «пляска святого Витта»! А все совершенно спокойны — идет работа. Минуты две мы трясемся, как горох в погремушке, потом самолет, выскочив из облака на божий свет, приходит в себя. Пока Эдуард Васильевич Руга, командир корабля, разыскивает новое облако, можно перекинуться парой-другой слов с научным руководителем полета, доктором физико-математических наук Ильей Павловичем Мазиным. На нем видавшая виды ковбойка, джинсы, босоножки — словом, спецодежда современного ученого.
В жизни не видел человека, который бы с такой неохотой давал интервью!
— У меня не больше минуты, — предупредил он.
— Это даже много, — успокоил его я.
— Может, когда-нибудь потом? (Умоляюще)
— Лучше сейчас. (Знаю я ваше «потом»!)
— Тогда пишите. Самолет предназначен для изучения физики облаков, измерения характеристик радиационных потоков. В умеренных широтах процесс формирования осадков ясен. Здесь же, в тропиках, одной из главных «кухонь погоды», в этом процессе для нас много неясного. Мы работаем в тесном контакте с американскими учеными и получаем уникальный материал. Чем мощнее облако, тем оно… Внимание! Начало режима!..
Трах-тара-рах! Снова чертова молотилка! Я смотрю на избиваемые дождем крылья, сейчас начнется самое интересное. Самолет резко набирает высоту, охлаждается, и плоскости покрываются густой изморозью. Снег в тропиках! Рывок вниз — и под жаркими лучами снег быстро тает, влага испаряется, крылья уже совершенно сухие.
Мы летим на высоте сто пятьдесят метров. Под нами океан, а в нем плавают какие-то аквариумные рыбешки размером со спичку. Самолет снижается, рыбки уже с карандаш; еще пятьдесят метров вниз — и мы проносимся над поверхностью океана. Был бы хороший шторм — зацепили бы за волну. А вот и они, спички и карандаши, стая акул!
— Дождь… Снег… Вышли из облака…
Два часа мы шастаем над морем, разыскивая интересные для науки облака, как пастух — разбежавшихся баранов. И что ни облако, то сердце замирает, так и кажется, что вот-вот стальная машина не выдержит этого издевательства и развалится на куски.
— Пустяки! — Мой собеседник пожимает плечами. — Сегодня хороших облаков нам не попадалось.
Под «хорошими» этот одержимый наверняка подразумевает те, которые способны вытряхнуть из самолета душу.
— Ну зачем же так? — возражает Генрих Наумович Шур, старший научный сотрудник лаборатории физики атмосферы Центральной аэрологической обсерватории (ЦАО). — Самолеты у нас добротные, выдержат.
Я тут же вспоминаю о коротком разговоре, свидетелем которого был несколько минут назад. Киношникам, отснявшим всю аппаратуру, людей и снег на крыльях, этого показалось мало. Им подавай кадр покошмарнее! И Лихачев обратился к Эдуарду Васильевичу с просьбой: — Зайдите, пожалуйста, в то черное облако. Оч-чень эффектно!
— А гробик с музыкой вы заказали? — весело осведомился Руга, круто уводя машину в сторону.
По салону от прибора к прибору ходят научные сотрудники — Николай Трусов, Виктор Шугаев. Озабоченно осматривает аппаратуру Анатолий Николаевич Невзоров, руководитель комплекса облачных наблюдений. Установленные здесь приборы его конструкции, и их работой он, кажется, удовлетворен.
В пилотскую кабину не войти, там и ногу поставить негде. Между летчиками и бортмехаником в неестественной позе скорчился Мазин: он то сгибается в три погибели, то становится на корточки, чтобы видеть локатор.
— Пока самая работа, не заходите, — советует начальник летной экспедиции ЦАО Виктор Петрович Юриков. — И во время посадки держитесь от командира подальше, посадка здесь опасная.
— Опасная? Дакарский аэропорт вроде достаточно современный.
— Безусловно, — соглашается Виктор Петрович. — Я бы даже сказал — современнейший. Но именно над ним наш самолет был подбит орлом. — И, увидев, что его собеседник превратился в вопросительный знак, продолжил: — Да, орлом, не удивляйтесь, вы же находитесь в Африке, между прочим! Современнейший, как мы уже установили, аэропорт с двух сторон окаймляют свалки, и стервятники устроили там себе бесплатную столовую. Не обратили внимания, как Руга изворачивался при взлете? Так вот, десять дней назад, едва мы оторвались от полосы, как то ли орел, то ли гриф спикировал на самолет и попал в двигатель. И сорвал полет, мерзавец! Пришлось срочно приземляться, а это задача не из простых — мягко посадить тяжелый самолет с полными баками. Полюбуйтесь на запись в бортжурнале: «Задание не выполнено. Произведена вынужденная посадка из-за попадания в третий двигатель птицы…» Четыре дня загорали, пока не привели в порядок двигатель!.. И вообще условия полетов здесь сложные; мы летаем с американцами и французами «крыло в крыло», до ста метров друг от друга — так требует научная программа. А вот и командир.
