Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света
Дорога теперь проходила по совершенно плоской равнине. В одном месте я остановился, залюбовавшись вроде бы незатейливым, но таким прелестным капским пейзажем. В стороне от дороги стояла маленькая беленая хижина с соломенной крышей, она выделялась светлым пятном на фоне голубой горы. А перед домом по поляне с высохшей травой мирно разгуливали овцы, телята, поросята, индейки, куры и несколько страусов. Да уж, подумал я, с таким хозяйством фермерской жене скучать не приходится! Мне всегда казалось, что страусы отличаются капризным характером, однако, судя по всему, к здешним обитателям тощей поляны это не относилось. Они прекрасно уживались с остальными животными и выглядели совершенно ручными. Я где-то читал, что страусиное яйцо по своему объему и питательности заменяет два десятка куриных. Там же сообщалось, что омлет из страусиных яиц обладает непревзойденным вкусом. Ну и последний полезный факт, врезавшийся в мою память: чтобы сварить такое яйцо вкрутую, понадобится целый час!
Дорога привела меня в маленький городок с названием Пикетберг. Некогда здесь проходила граница белых владений в Западном Капе. Симон ван дер Стел рассказывает в своем «Дневнике», откуда возникло такое название. Оказывается, во время пограничной войны с одним из готтентотских племен здесь был установлен сторожевой дозор, или пикет. От него-то город и получил свое имя.
Если раньше мне казалось, что в Дракенштейнской долине и Цересе было жарко, то теперь я понял: та жара не шла ни в какое сравнение с беспощадным, иссушающим зноем Пикетберга. Я и поныне уверен, что это самое жаркое место в Южной Африке.
Представьте себе: в воздухе не ощущается ни малейшего ветерка, деревья практически отсутствуют, а посему укрыться от солнца негде. Оно беспрепятственно изливает свой жар на каменную мостовую и раскаленные кирпичные стены. Над землей колышется дурнотное марево. В этом городе чувствуешь себя, как на операционном столе: все четко очерчено, беспощадно освещено и твердое на ощупь. Тут я припомнил, что где-то здесь неподалеку проживает мистер Версфельд, с которым мне настоятельно рекомендовали познакомиться. Я заглянул в маленькую гостиницу, чтобы навести справки о нем. Когда глаза мои привыкли к полумраку затененной комнаты, я разглядел несколько человек, которые потягивали ледяное пиво из запотевших кружек. Они выглядели, как путешественники, решившие переждать самые жаркие часы в относительной прохладе гостиничного холла. Вряд ли они могли быть мне чем-то полезными. Зато чернокожий парнишка, исполнявший в отеле роль подсобного рабочего, сразу же понял, о ком я говорю. Он отвел меня на задний двор гостиницы и неопределенно ткнул пальцем в сторону ближайшей горы.
— Вон там, — лаконично сообщил он.
— А высоко ли надо подниматься? — спросил я.
— До самого верха.
Подъем на вершину горы, да еще в такую жару, представлялся мне весьма трудоемким делом. Поэтому я решил сначала вернуться в гостиницу и немного передохнуть. Тем более что время близилось к обеду. В полутемном зале уже сидели два десятка человек. Все они внимательно изучали меню, в котором числились: суп, жареный цыпленок, отдельно жареная баранина и свинина, а на десерт — пропитанный вином и залитый взбитыми сливками бисквит. На мой взгляд, та несгибаемая стойкость, которую южноафриканцы — несмотря на жуткое пекло — проявляют за столом, заслуживает всяческого уважения. Я с интересом следил за мужчиной, который сидел за соседним столом. Вот он вооружился ножом и вилкой и накинулся на дымящееся жаркое. Через десять минут с бараниной было покончено. Когда мужчина вскинул голову над опустевшим блюдом и шумно перевел дух, я было решил: все, спекся парень! И тут же понял, что сильно его недооценил. Ибо к столику бесшумно скользнул чернокожий гарсон с огромным блюдом жареной свинины в руках. Затаив дыхание, я ждал развития событий. И что же? Мой сосед — этот чемпион по уничтожению жаркого — лишь покрепче сжал свое оружие и ринулся на нового врага. Я просидел за столом достаточно долго, чтобы убедиться: десерт постигла та же печальная судьба — с ним расправились еще быстрее, чем со свининой. После этого я тихонько покинул обеденный зал и вышел на залитую солнцем улицу. Я все никак не мог решить для себя: стоит ли подниматься в гору и пытаться отыскать мистера Версфельда, руководствуясь весьма туманными указаниями чернокожего мальчика.
Те, кому доводилось путешествовать в отдаленных областях Шотландии и Ирландии, легко поймут мои колебания. Знаете, как обычно бывает?
— Отправляйтесь в ту сторону, — говорят вам. — Как доберетесь — спросите. Там любой подскажет, где живет мистер Такой-то.
И вы двигаетесь в указанном направлении, наивно надеясь, что вам укажут на конкретный дом (лучше бы на центральной улице). А вместо того слышите:
— Мистер Такой-то? А он живет вон за той горой…
Или как вариант:
— Вон на тех холмах…
И что остается делать, особенно после того, как вы уже полдня прошагали под дождем? Разве только собрать остатки мужества и идти до конца. А с другой стороны, рассуждал я, наверху все-таки попрохладнее. Сидеть в городе в такую жару — это верный способ получить солнечный удар с дальнейшей перспективой превращения в бильтонг. Все, решено! Попытаюсь одолеть Версфельдпасс.
Первая часть подъема оказалась сравнительно несложной. Когда я остановился обозреть пейзаж, то увидел под собой все те же бесконечные поля, убегавшие к горам вокруг Олифантс-ривер. Ощущение было такое, будто смотришь на землю в окошко аэроплана, летящего на высоте две тысячи футов. Вслед за тем дорога пошла круто вверх, в воздухе повеяло прохладой. Теперь меня со всех сторон окружали куполообразные вершины. Ого, думал я, а перевал-то показывает характер! Но я тоже не намеревался сдаваться — упорно крутил руль, стараясь не потерять тропинку, петлявшую между скал. Я преодолел таким образом около трех миль и нигде не заметил признаков человеческого жилья. Где-то на середине пути я наткнулся на большое стадо коз — около сотни черно-рыжих животных паслось на склоне пологого холма. Мое появление застало коз врасплох. Несколько мгновений они стояли неподвижно, а затем бросились наутек, ловко перепрыгивая с одной скалы на другую. В воздухе ощущался какой-то терпкий запах. Он напоминал аромат тимьяна, но был гораздо резче и сильнее. Принюхавшись, я узнал баку — лечебное растение, по виду смахивающее на вереск. Я не поленился собрать небольшой букетик, который потом долго валялся у меня на заднем сиденьи автомобиля. Он стал для меня символом Южной Африки. Я знаю: впредь всякий раз, как мне случится увидеть пучок полевых трав, я непременно вспомню этот летний день, проведенный в горах Капа.
