Лариса Васильева - Альбион и тайна времени
Все это, согласно объявлению, должно было уйти. И удивительно: все, прежде вызывающее лишь любопытство, многим недоступное и ненужное по ценам, или по фигурам, или по вкусам, — вдруг стало почти задаром нужно всем. Толстые и худые, высокие и маленькие, старые и молодые, нервничая, суетясь, перехватывая друг у друга, брали, брали, брали. И все прибывал, прибывал поток с улицы. Никто ни за кем не следил, воровство становилось массовым. Казалось, дух Барбары — безумный, странный, вольный дух — витал над всем этим дозволенным разбоем.
Женщины ползали на корточках перед сундуками, наполненными пуговицами, лихорадочно перегребая груды шелестящих, текущих между пальцев кружочков и ромбиков, призванных к такому простому делу: застегивать и расстегивать. Их лица горели, пальцы судорожно ныряли в пуговичное море, выхватывая что попало — ненужный цвет, ненужную форму, ненужный размер.
Удивительно. Необъяснимо. А впрочем… Огромный зал был набит совсем не нищенками, это были хозяйки, продавщицы, мелкие служащие.
Маленькая, чисто одетая негритянка, оторвавшись от сундука со змейками, пробиралась сквозь толпы ползающих и роющихся к выходу, из кармана ее пальто щедро сыпались пуговицы, переполнившие карман, и какая-то старушка зашептала ей, озираясь без всякой надобности: «Сыплется! Сыплется!» И они обе стали подбирать пуговицы, а они сыпались еще больше, и негритянка, махнув рукой, вдруг сказала: «Да ну их, пойду. Домой пора».
«Биба» падала в пропасть так же широко, распахнуто и нелепо, как и поднималась на свою сомнительную высоту.
И сразу же, на следующий день после первой грандиозной распродажи-растаски Лондон стал городом «Бибы» — все оделись в ее туфли и шляпы, в ее леопардовые воротники. На какую-то долю мгновения сбылось уже после катастрофы желание художницы — город стал почти таким, каким она хотела его сделать. Но не течет река вспять. Тряпицы «Бибы» быстро растворились в огромном потоке одежд.
У меня осталась от «Бибы» колода маленьких карт с ее эмблемой на обратной стороне: на черном фоне в золотом кругу, в страстно изогнутой позе танго, застыли две фигуры. Когда я гляжу на эмблему того, чего уже нет, мне чудится обреченность, какой-то сарказм в этих фигурах. И приходит мысль, а не посмеялась ли над Анлией эта красивая, вызывающая женщина, Барбара Хуланики?
И вспоминаю слова журналиста Филиппа Нормана, написавшего о крахе «Бибы»: «Это был конец иллюзии, которой нет места в стране, сползающей в Армагеддон».
Лора Эшли
Казалось, в Лондоне гастролирует народный ансамбль танцев и песен, который называется как-нибудь так: «Добрая старая Англия», и участницы ансамбля разгуливают по улицам в тех же платьях, в каких выступают.
Платья были длинные, из парусины, хлопка, полотна, вельвета, с оборками и рюшами, блузы в кружевах, грубых, домотканых. Подолы щедро мели лондонские мостовые, и от обилия этих нарядов становилось тепло и уютно: неуместными вдруг оказывались не они, а линялые джинсы и мужские блузы на женских грудях. Восстановилась гармоническая справедливость разнополой природы: женщины шли как женщины, более того, как английские женщины: платья подчеркнули национальный характер, разжиженный, разбавленный, разъеденный бытом и нравами двадцатого века с его лозунгами братства наций, никак не воплощающимися в жизнь.
Во всех этих разного покроя платьях, блузах, юбках чувствовалась одна рука.
«Лора Эшли», так же, как «Куант» и «Биба», — семейный комбинат, с тою лишь разницей, что ни сама Лора, ни ее муж Бернард не могут похвалиться ни экзотическим происхождением, как Барбара, дочь польского дипломата, родившаяся в Палестине, ни высоким художественным образованием, как Мери Куант. Семья Эшли из английской глубинки.
«Мы, по сути, деревенские люди, приехали из деревни в Лондон, а теперь снова вернулись в деревню. И вся наша жизнь, все, чем мы занимаемся теперь, окрашено любовью к деревне», — признается Бернард Эшли.
Лора и Бернард Эшли поженились в 1949 году, Бернард был молодой инженер, работал в Сити, Лора собиралась посвятить себя домашним и семейным заботам. Еще девушкой она посещала ассоциацию для женщин сельских областей. Ассоциация поощряла интерес женщин к разного рода прикладным искусствам и ремеслам. Сначала для своего дома, потом для друзей и знакомых, начала Лора шить лоскутные одеяла, которые удивляли всех окружающих красотой и оригинальностью. Еще более удивлялись друзья Лоры, когда узнали и увидели ткани, которые она стала расписывать вручную, настольные подставки ее работы, разрисованные ею посудные полотенца.
— Послушай, ты можешь хорошо заработать, продав свою продукцию! — пошутил кто-то из друзей.
Так вот «шутки ради» предложила Лора несколько своих поделок одному придирчивому изысканному лондонскому магазину и, к ее удивлению, магазин не только взял ее работу, но тут же сделал ей заказ. Пришлось его выполнять.
Изделия Лоры начали расходиться с такой быстротой и успехом, что чета задумалась над проблемой покупки набойной машины для производства больших кусков тканей.
Эшли перестали шутить, когда увидели, что первые платья модели Лоры люди расхватали в пять минут, они поняли, что нужно выбирать между дилетантизмом и профессионализацией.
Сначала в Кенте, а теперь в Уэльсе Эшли завели фабрику по производству тканей и мастерскую платьев по моделям Лоры.
Удивительная история — горят огромные фирмы, трещат по швам испытанные в кризисных боях концерны, а маленькое деревенское производство Лоры Эшли набирает силу: что ни год — в Англии открывается еще один магазин «Лора Эшли». И всегда в них множество девушек, присматривающихся, примеряющих, покупающих. Проблемой «секрета Лоры Эшли» занимаются журналисты, модельеры, досужие сплетницы и завзятые модницы.
Ненадолго займемся и мы, зайдя для этого в один из ее магазинов, ну, к примеру, на «Фуэлм роуд».
Маленькое помещение, все завешанное платьями. У входа женщина, непременно с вежливой улыбкой, отнимает у вас большую сумку, если она с вами, и выдает вам номерок. Дело в том, что фирма зорко следит за тем, чтобы модели не разворовывались, популярность их велика, а воришек в последнее время прибавилось. Так вот, чтобы вы не поддались соблазну сунуть в сумку особенно понравившиеся платья, вас лишают сумки, и вы можете спокойно любопытствовать и, если пожелаете, купить что нужно.
Платья «от Лоры Эшли» висят в магазинчике не так, как принято в Лондоне: здесь нет манекенов, нет простора, дабы вам удобнее было выбирать. В узком зальчике перед грудами висящих на одной длинной вешалке платьев толпится множество молодых женщин. Мягко толкаясь перед узенькими и неудобно повешенными зеркалами, они прикладывают к себе синие в мелких цветочках с оборками и рюшами, блекло-серые в синих разводах, обшитые кружевом, грязно-желтые в бледно-сиреневых кружочках, ярусами спускающиеся вниз платья, блузы, юбки.
