Янка Мавр - Полесские робинзоны
Мирон решил спасать друга. Тихонько взял из его рук папиросы и сказал:
– Послушай меня, Витя, потерпи! Столько времени прошло, ты уже отвык. Стоит ли опять начинать?
Тон Мирона был такой дружеский, такой искренний, что Виктор улыбнулся и сказал:
– Ладно, не буду!
Тяжело раненный часто просил пить, и хлопцы приносили ему воду. Не отказывали и здоровым. Потом пленники требовали курить, начинали выдумывать новые просьбы, в которых нельзя было отказать…
Одним словом, хлопот хватило до самого вечера. И чем темнее становилось, тем тревожнее. Хотя и не жалели сучьев, но все же не каждое движение пленников можно было заметить в сумерках. А друзья помнили, как Савчук сидел утром с жердью, хотя сам был уже освобожден.
«Что, если и теперь так же сидит кто-нибудь из них?» – думали оба. И время от времени проверяли пленных.
– Чего вы лезете каждую минуту? – злились те. – Попробуйте сами освободиться, когда вас так скрутят. Правду говорят: заставь дурака богу молиться, он лоб расшибет!
Не очень приятно было слушать такие слова, но хлопцы не обижались: быть может, они и действительно слишком стараются, но в таком деле излишняя осторожность и бдительность не мешают.
В этом они убедились вскоре же.
Самым спокойным пленником был раненный в руку. У него были связаны только ноги. Он сидел, опустив голову, и ни на что не обращал внимания. Даже не просил ни есть, ни пить. Здоровая рука его была подсунута под колени. Потому, что он вел себя спокойно, хлопцы не проверяли, хорошо ли связаны у него ноги. И вдруг Виктор заметил, что здоровая рука пленника все время вздрагивает. Подошел, посмотрел и крикнул:
– Эге! Этот номер не пройдет!
Оказалось, что тот пальцами здоровой руки и щепочками ухитрился развязать веревку на ногах. Пришлось здоровую руку бандита прикрутить к его ногам.
Друзья еще раньше договорились, что ночью будут сторожить вместе, а не по очереди.
– В такой компании боязно оставаться одному даже тогда, когда все связаны, – решили они.
Оба остались на страже и после того, как все бандиты уснули. Уткнувшись головой друг другу в спину, враги храпели на весь лес.
– Пить! – послышался голос раненого.
Взяли жестянку – воды нет. Неужели ради этого мерзавца идти в темноту за водой? Но раненый тяжело дышал, стонал, и у хлопцев не хватило духу отказать ему. Виктор побежал к ручью.
Мирон остался один. Жутко ему стало. Все вокруг казалось каким-то мрачным. Бандиты, кажется, начали шевелиться, трястись, хотя в то же время храпели так, что эхо по лесу шло.
Когда Виктор вернулся, Мирон прошептал:
– Больше по воду не ходи. Может, этой хватит, а нет – пусть терпит. Мне показалось, что они почему-то дергаются. А спят даже слишком крепко. Никто из них за все время не повернулся на другой бок. В таком неудобном положении трудно пролежать долго.
– Надо посмотреть! – решил Виктор. Подошли к одной паре, дотронулись.
– А? Что? Кто здесь? Пошли к черту! – послышался сонный голос.
Пощупали веревки – мокрые, лохматые!
– Ах, чтоб вам треснуть! – вскрикнул Виктор. – Это они грызут один у другого веревки. Сейчас же раздвиньтесь! Ну! Стрелять будем! Раз… два… – он поднял револьвер.
Пленники расползлись в стороны, злобно ворча:
– Вот чертовы дети!
Пришлось проверять всех. У двоих веревки оказались слюнявыми и погрызенными. Еще бы час-другой, и дело могло принять плохой оборот. Друзья затянули путы и разместили бандитов так, чтобы они не лежали рядом.
Ночь тянулась медленно, долго. Все казалось, что бандиты опять придумывают каверзы. Теперь они не храпели больше и не лежали так спокойно, как раньше, а часто ворочались с боку на бок. Хлопцы зорко следили, чтобы они не сближались, и все время покрикивали:
– Отодвинься!… Дальше!…
Потом все утихло.
Было уже далеко за полночь, когда друзья почувствовали странный запах, будто от подгоревшей одежды.
– Что это? Не подсмолился ли кто?
– Видно, тот, что ближе к огню. Подошли к нему. Виктор склонился, и в то же мгновение одна рука бандита охватила его за шею.
– Мирон, стреляй! – крикнул он.
Бандиты зашевелились, зашумели, начали перекатываться поближе. Хлопцам казалось, что они все развязались и сейчас набросятся на них.
И тут Виктор почувствовал, как железная рука отобрала у него револьвер…
– Стреляй! Стреляй скорее! – кричал он в отчаянии.
В ответ послышался спокойный голос Мирона: – Положи револьвер на землю и убери руки! Раз… Пальцы бандита разжались, и револьвер оказался на земле. Виктор схватил его и выпрямился. Мирон стоял позади бандита, засунув дуло своего пистолета ему за воротник. Холодная сталь заставила врага покориться.
– Связывай руки! – сказал Мирон.
Виктор опять старательно и крепко связал бандиту руки. Они были обожженные, скользкие.
Опять проверили всех. Разместили вокруг костра, в нескольких шагах от него. Острый момент взволновал всех, но было тихо, точно ничего не произошло. Только Виктор, отведя Мирона в сторону, с возмущением упрекнул его:
– Почему ты не стрелял? Из-за твоей ненужной жалости мы оба едва не погибли!
– Никакой жалости тут не было, а разумный расчет, – спокойно ответил Мирон. – Если вы я выстрелил сразу, мог бы попасть в тебя. Если бы приставил револьвер к его голове, он мог бы отшатнуться и даже выбить оружие у меня из рук. А когда я засунул револьвер ему за воротник, бандит ничего не мог сделать, а я всегда успел бы выстрелить.
– Ну и терпеливый же, гад! – удивился Виктор. – Жжет руки вместе с веревкой и – ни гу-гу!
Наконец окончилась и эта страшная ночь. Солнце еще не поднялось из-за леса, как среди деревьев показались фигуры красноармейцев. Было их человек двенадцать. Впереди шел, вернее, бежал командир с тремя кубиками на петлицах, Савчук. Он волновался больше, чем сами хлопцы, понимая, в каком серьезном, ответственном и опасном положении оставались они на острове. Малейшая ошибка – и оба погибнут. И Савчук чувствовал бы себя виноватым.
Какова же была его радость, когда еще издали увидал он друзей, зорко охраняющих бандитов! Те тоже радостно махали руками, шапками и так громко кричали «ура», что вспугнули зайца из-под дальнего куста. А для бандитов этот радостный крик означал конец всех их надежд…
Савчук обнял Мирона и Виктора, как родных, которых не видел долгое время.
– Молодцы, хлопцы! – сказал он. – А теперь собирайтесь домой.
… Через два часа в лесу было совсем тихо. Сиротливо темнел погашенный костер. Возле него валялись ненужные остатки разобранного зубра. В стороне белела куча свежего песка – бесславная могила черного бандита.
