Михаил Шевцов - Дорога в Ауровиль
Заскрипели ворота. Мы обернулись. В свете качающегося на ветру фонаря появились Лена и Андрей.
– Хочу завтра в ашрам с вещами перебраться, – сказал Илюха. – Сдам завтра Тане бунгало – и туда. Наверное, зависну там на время.
«Надо бы съездить, что ли, – подумал я, – посмотреть, что за ашрам такой».
Лена вошла в столовую, загадочно улыбаясь. Ее длинные шелковистые волосы были растрепаны ветром.
– Там так здорово, – сказала она. – Кругом темно, и море светится.
Через день я наведался к Рою. Мы стояли у входа в ресторан.
– Сегодня не могу отдать твой профит, – сказал он. – Вечером придут пять человек выкупать билеты. Давай приходи завтра.
– О’кей, – говорю. – Только точно завтра. Я рассчитывал на эти деньги.
– Завтра – обязательно, – заверил меня он и показал на новенький скутер, стоявший у дверей. – Купил на днях. Если тебе будет нужно, можешь пользоваться. Сколько ты платишь за свой?
– Сто рупий в день.
– Это много. Ты можешь брать мой. Только не на все время – когда он мне не нужен.
– Спасибо, конечно, – подивился я такой щедрости. – Но мне скутер нужен постоянно.
– Я понимаю, – кивнул он. – Если будет нужно, обращайся.
В «Вэйвсе» я обнаружил Илюху. Он сидел на полу, прислонившись к стене с отсутствующим выражением лица, глядя куда-то вдаль.
– Ба! – закричал я. – Какими судьбами? Ты же решил в ашраме навеки поселиться! Что случилось? Не поладил с общиной? Разочаровался в гуру?
Илюха ничего не ответил. От его прежней веселости и самоуверенности не осталось и следа. Вид у него был какой-то потерянный и нелепый.
В столовую вошла Таня, посмотрела на него и спросила:
– Ну что, духовный искатель? Чемодан-то ты зачем там оставил? В пользу ашрама?
Илюха опять промолчал – лишь рукой махнул.
– Он чемодан там оставил? – спросил я Таню.
– Да если б только чемодан! Документы и деньги тоже там.
– Документы с деньгами в чемодане были, – подал голос Илюха.
– Так теперь молись, чтобы их никто не оприходовал, – сказала Таня. – Эти духовные учителя, знаешь, какие шустрые бывают? У меня тут как-то поселился один. Весь такой в желтых одеждах. Я, говорит, баба, гуру и садху. Мне свыше сказано, что я должен здесь жить и проповедовать. А по мне, хоть Кришна – живи себе на здоровье… Так он платить ничего не стал, домик не снял. Устроился на песочке под одним из бунгало. Ночью спит там, а днем среди туристов ходит и на духовные разговоры склоняет… А у меня, главное, никто селиться в том домике не хочет – кому охота, чтоб у него под полом мужик какой-то возился… И не выгнать его никак.
– Так чем все закончилось? – спросил я.
– Он решил, что ему нужно общину собирать и ашрам строить. Понял, что здесь ему ничего не обломится, и переехал вон туда, на пляж, где забором огорожено. Начал там строиться. Деньги где-то нашел. Перерыли они там все. А потом пришел хозяин земли с полицией (земля-то частная) и выгнал его… Это здесь, на ауровильской территории, полиция никакой силы не имеет – целая проблема человека выгнать. А там все просто. И быстро.
Она опять посмотрела на Илюху:
– Ну, а ты что делать собираешься? У меня сейчас свободных мест нет. Может, через пару дней что-то появится.
– Так, может, ему тоже на песочке устроиться? – предложил я. – Как гуру. Купим ему желтый хитон. Будет нам мантры читать.
Илюха осуждающе посмотрел на меня.
– Даже не знаю, чем тебе помочь, – развела руками Таня.
К вечеру встал вопрос об Илюхином ночлеге. Он к этому времени немного приободрился и даже стал робко улыбаться. Правда, на вопросы об ашраме не отвечал, предпочитая отмалчиваться.
– Места-то у меня есть, – сказал я. – Только Юра застукает – потребует денег.
Лена посмотрела на Илюху с состраданием и сказала:
– Ладно. Пошли ко мне. Я одна в целом доме. Матрасы есть. Приставать не будешь?
– Не-е, – замахал руками Илюха. – Мне бы выспаться. А то две ночи не спал.
– Мама миа! – воскликнула Лена. – Что ж ты там делал?
Ближе к закату я обычно еду в «Вэйвс». Сначала купаюсь в море. Потом или один, а чаще всего с компанией еду ужинать куда-нибудь неподалеку. После ужина еду в город на одно из многочисленных мероприятий, проходящих в Ауровиле ежедневно, или возвращаюсь в «Вэйвс» на вечерние посиделки.
В этот раз дорогу около шоссе мне преградила похоронная процессия.
У каждой тамильской семьи есть определенное место, где сжигают всех ее почивших представителей. Всякий раз, когда кто-то умирает, родственники приносят покойника к одному и тому же клочку земли, с маленьким холмиком посредине. Традиции эти существуют столетиями, если не тысячелетиями, – дравидские народы, к которым принадлежат тамилы, жили на юге Индии еще до прихода ариев. Естественно, с течением времени представители когда-то одной семьи разъезжаются по городам и весям, в результате чего иногда похоронной процессии приходится преодолевать довольно значительное расстояние. Впрочем, я не в курсе всех тонкостей скорбных обрядов, и что, например, предпринимают, когда покойник находится в другом городе или штате, не знаю.
Подобное место может находиться где угодно. Даже если кто-нибудь со временем построит там, допустим, гостиницу или стадион, никто не посмеет помешать соблюдению традиции хоронить своих усопших в священном для семьи месте.
В один из первых дней моего пребывания в «Вэйвсе» я заметил такой холмик практически посредине территории гестхауса. Тогда я еще не подозревал о его предназначении. На холмике лежали какие-то цветы, а в землю был воткнут то ли небольшой крест, то ли еще какой знак. Желания подробно рассмотреть его у меня не возникло. Все это выглядело несколько странно для меня, человека, незнакомого с местными традициями. «Может, кто-то похоронил здесь любимую собачку?» – предположил я тогда.
Индийские похороны – зрелище шумное и яркое. Посреди толпы многочисленных родственников и друзей на большой повозке возлежит увитый цветами покойник. Спереди и сзади идут барабанщики и оркестр. Вся эта компания создает невообразимый шум, слышимый порой за несколько километров. Вдобавок, отдельные люди вырываются вперед и с диким грохотом взрывают петарды. В общем, когда неподалеку появляется траурное шествие, создается впечатление, что в деревню входят вражеские войска.
В этот раз мне пришлось плестись за шумной ватагою минут двадцать, пока она, наконец, не вышла на шоссе, где я смог ее обогнать.
Я приехал в «Вэйвс», искупался в море, вдоволь попрыгав на волнах, принял душ, расположился в столовой, чтобы обсохнуть и выпить чаю, и тут услышал приближающийся грохот барабанов, звуки иерихонских труб и взрывы петард.
