Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм
Оказавшись позднее на территории южной части царства Диадохов, подвластной династии Птолемеев, город получил название Филадельфия в честь царя Птолемея II Филадельфа (примерно в 250 году до н. э.). При римлянах он превратился в важный транзитный пункт караванных путей. В нем, особенно в III столетии н. э., было построено много прекрасных зданий. Примерно в X столетии н. э. город еще упоминается в арабских источниках, но тогда он, очевидно, уже был оставлен жителями. Многие столетия о нем, казалось, забыли. В стороне от жизни спал он сном спящей красавицы. Но поцелуй, пробудивший город к жизни, был получен не от прекрасного рыцаря. Уинстон Черчилль, занимавший с 1921 по 1922 год пост министра колоний Великобритании, в рамках империалистической политики разделения сфер влияния подыскивал тогда для вновь созданной страны Трансиордании столицу. Вспомнили о какой-то Филадельфии-Аммане, которая в те времена была вряд ли больше селения в пустыне.
Прогулка по городу показала, что скачок от деревни до положения столицы страны был удачным не во всех отношениях, хотя на одном из семи холмов города протянулись великолепные дворцы помпезной резиденции короля Хусейна, тщательно отгороженные от постороннего взгляда. Некоторые кварталы с роскошными виллами говорят о том, что богатым сирийцам, особенно за прошедшие 25 лет, омраченных все же несколькими войнами, удалось сколотить весьма значительное состояние. Однако остальные городские районы явно показывают, что большинства населения этот успех не коснулся.
Но мы приехали сюда не для того, чтобы собирать материал для изучения иорданской действительности. Сегодня мы транзитники на пути в Петру, столицу царства набатеев. Разумеется, это совсем не значит, что мы способны проехать, не остановившись, мимо римского театра на четыре тысячи мест — впечатляющего здания с встроенным в горную стену полукругом рядов для зрителей.
Поскольку нам еще сегодня надо осмотреть хотя бы часть территории Петры, мы снова отправляемся в путь. Главная магистраль идет дальше на юг по направлению к Акабе, где Иордании достался небольшой уголок Красного моря. Но я уже по горло сыт великолепными автострадами, обходящими все живописные арабские места, и поэтому мы оставляем главную магистраль и снова ползем черепашьим шагом через крошечные деревушки в сопровождении ватаг веселых ребятишек, с восторгом приветствующих пас. Громко сигналя, с трудом прокладываем путь сквозь стада овец, едем мимо кур, бродячих собак и упрямых ослов. Неподалеку от Мадаба, небольшого городка с православным населением, мы проезжаем знаменитую гору Небо, на которой, согласно Библии, умер Моисей после того, как вывел из Египта еврейские племена.
По дороге Ахмед еще раз воскрешает в моей памяти некоторые факты, касающиеся арабского царства набатеев. Их существование засвидетельствовано, во всяком случае, не позднее IV века до н. э., а может быть, и значительно раньше. Племена номадов при соприкосновении с окружающим их эллинистическо-римским миром, с которым они находились в конфронтации, проявили исключительные способности к восприятию и переработке их культурных достижений. От арамейцев они перепили письменность, приспособив ее к своей фонетической системе, и на ее основе создали письмо, которое считается прототипом современного арабского письма. В северной части «дороги благовоний», и окруженной отвесными скалами труднодоступной котловине набатеи основали свою столицу и оттуда постепенно расширяли сферу влияния. В последнем столетии до пашей эры им Удалось покорить даже Дамаск и присоединить его к своему царству. Римляне, пытавшиеся присоединить царство набатеев к провинции Сирия, вначале потерпели крах. Но скоро набатеи поняли, что для них целесообразно пойти на союз с римлянами, хотя при этом возникали некоторые трудности, поскольку издалека было нелегко сориентироваться в быстрой смене политического соотношения сил в Риме. Они, например, поддержали отрядами Юлия Цезаря при осаде Александрии, зато после его смерти помогали убийцам в борьбе против Второго триумвирата. Наконец они вновь примкнули к господствующей партии, уничтожив в Красном море флот Антония и Клеопатры и тем самым воспрепятствовав их намерению бежать в Индию. В I веке н. э. их царство представляло собой некую разновидность протектората, а затем при Траяне оно было полностью завоевано римлянами и превращено в римскую провинцию Аравию со столицей в Буере.
Пока Ахмед рассказывает о культурных достижениях набатеев, на нашем пути опять возникает деревня. Еще издали мы увидели темное пятно. Когда подъехали ближе, стало ясно, что эго большая толпа, которая двигалась нам навстречу. Впереди всех метрах в ста от толпы бежал мужчина. Он махал обеими руками, прося остановиться. Мы поравнялись с ним. Ахмед насторожился.
— Не останавливаться, ехать дальше! — кричит он мне. Но я уже сбавил ход до скорости шага. Может быть, случилось несчастье и мы можем помочь? Бегун, вне всякого сомнения, араб, хотя одет в европейский костюм, — рывком открывает правую дверцу машины и втискивается к нам. Его костюм запачкан глиной. На лице выражение неописуемого страха. Он взывает к нам.
— Быстро назад! — кричит Ахмед.
Ничего не понимая, я все же пытаюсь развернуть машину на узкой дороге. Но прежде чем мне удается это сделать, толпа настигает и обступает нас. Я смотрю на перекошенные от ярости лица. Те, что стоят впереди, держат толстые палки; некоторые подняли камни и готовы бросить их. Для меня все это загадка. Я никогда не слышал, чтобы в Иордании бесчинствовали банды. И почему здесь женщины и дети, почему у всех перекошенные лица?
Все кричат на нас. Некоторые трясут закрытые изнутри дверцы. Две руки протягиваются через окно, пытаясь вытащить меня из машины, но тут же отпускают, как только я громко кричу на них по-немецки. Вдруг тяжелый камень, пробив ветровое стекло, попадает прямо в незнакомца. Осколки стекла осыпают наши костюмы и сиденья. Ахмед смотрит на меня, пожимает плечами и открывает на своей стороне дверцу. Толпа сразу же набрасывается на незнакомца и выволакивает его из машины. В следующий миг он исчезает в этой толпе. Я запускаю мотор и даю газ. Никто не останавливает нас. Мы быстро удаляемся и подъезжаем к селению. Оно безлюдно. Только на повороте — несколько кричащих и плачущих женщин. Немного в стороне лежит помятый мотоцикл. Ахмед говорит, что незнакомец, наверное, мотоциклом задавил ребенка одного из жителей деревни. Теперь я понимаю ту настойчивость, с какой мои друзья, хорошо знавшие местные нравы, рекомендовали ехать через деревни с исключительной осторожностью: бывает, что крестьяне в случае нанесения повреждений ребенку расправляются по старинке, не задумываясь об ответственности.
