60 дней по пятидесятой параллели - Виктор Николаевич Болдырев
Оказывается канистра, наполненная водой, тянет плывущего человека на дно, словно гиря. Нельзя забывать законов физики…
…Как часто бывает, собрание не началось в назначенное время. В шестом часу подъехал зеленый автофургон — рация, и белобрысый парень установил микрофон перед пустым столом президиума, выставленным на середину площади.
Но вот стали прибывать грузовики из бригад и отделений совхоза, полные пестрого люда. Скоро живописные группы приехавших расположились на траве перед столом широкой подковой. Кто сидит, поджав по-казахски ноги, кто стоит, кто, вытянувшись, полулежит на теплой траве. Собралось человек пятьсот. Нам повезло — редко можно увидеть сразу всех людей громадного целинного совхоза. Снимаем панораму совхозного веча. Федорыч устроился среди кряжистых, загорелых украинцев, там идет, видимо, веселый разговор, вспыхивает неудержимый хохот.
У фургона рации яркой стайкой собрались совхозные девчата в сарафанчиках и пестрых платьицах. Как же их мало тут. Солнце закатывается, небо над площадью малиновое, светятся жемчужные облака у горизонта. Начинается собрание. За столом — председатель рабочкома, директор совхоза Франк, секретарь партийной организации, представитель райкома партии.
Слово берет представитель райкома, он коротко пересказывает содержание статьи «Гиганту — богатырские ноги». В ней идет речь о том, что в совхозе не проводятся собрания, нет жилья, нет севооборотов, зябь как следует не обрабатывается, поля заросли овсюгом, земля используется на износ — хлеб по хлебу, овощи покупаются на стороне, садов нет, даже посадки в центре поселка не огорожены и гибнут; крайне медленно растет животноводство; нет клуба и школы. Во всех этих бедах обвиняется директор совхоза, он-де привык к славе победителя и любую критику встречает с обидой.
Люди сидят молчаливые, вслушиваясь в каждое слово. Кто-то тихо говорит:
— Верно сказано!
На него зашикали, зашумели. Статью читали все. Многие недостатки отмечены правильно, и все-таки люди не принимали статью сердцем. Вся она была направлена не против недостатков, а против директора совхоза. Выходило, что во всех бедах виноват только Франк. Вот он сидит за столом — поседевший за эти трудные годы напряженной борьбы за хлеб, и, сдерживая волнение, слушает информацию представителя райкома.
Вокруг люди. С ними Франк подымал необозримые массивы никогда не паханной целины, засевал зерном, убирал буйные хлеба, строился на пустом месте. Что скажут теперь, в трудную для него минуту соратники, да и новички, приехавшие в степь впервые?
Представитель райкома изредка вставляет «будто бы», и тогда получается, что некоторые упреки статьи не совсем правильны.
— Вот и скажите, товарищи, что тут правильно и что неправильно, — заканчивает он свою информацию.
Люди заговорили. Комбайнеры, трактористы, шоферы, бригадиры, ветераны совхоза. Все верно — нужно хорошее жилье, дешевое общественное питание, вода, озеленение, необходима продуманная организация всего дела… Пошел разговор нужный и дельный: как исправить недостатки. А их много, гораздо больше, чем написано.
Бригадир Павел Алексеевич Богатов, у которого мы днем были, говорит, что многое можно сделать своими руками, рассказывает, как в бригаде посадили капусту и картофель, овощехранилище оборудовали, и теперь на зиму с овощами будут; снизили стоимость общественного питания — хорошего повара нашли, общественный контроль за питанием установили; осенью саженцы привезут, озеленят поселок бригады.
— А директор хоть и шумоват, но деловой, привыкли к нему, приходим запросто, прямо говорим о недостатках и ошибках, исправляем вместе… Да и с народом он советуется, дела решает на совете бригадиров.
Стемнело. Лучи фар освещают взволнованные и такие разные лица. Никто не уходит с затянувшегося собрания.
Все понимают — дело пошло в правильную сторону. Гиганту действительно нужны богатырские ноги, и не только в директоре тут загвоздка — подошла зрелость целины, жить дальше по-старому нельзя, необходима высокая организация дела, культуры и быта людей. И как хорошо получилось, когда сам директор с первых же слов откровенно признал:
— Критика, в основном, правильная. Седею и лысею в беспокойстве за 65-й год. Семилетка на целине — это борьба за прогресс урожайности всеми средствами. Пять лет прошло, на глазах овсюг расплодился. Теперь уберем хлеба и пахать, пахать зябь до последнего гектара — глушить овсюг! Севооборот введем. Целине нужен широкий фронт строительства жилья, школ, клубов, дорог, ферм, плотин, полный размах зеленого строительства. За питание все возьмемся. Будем просить девушек взять шефство над столовыми. Пусть повар будет самая уважаемая профессия на целине. Помощников бригадиров выделим по общественному питанию. Профорги, комсорги рабочий контроль наладят — общественное питание наш второй фронт…
Долго говорит Франк. Темнеет ночь, там и тут светятся огоньки папирос, люди тихо, стараясь не помешать, плотнее придвигаются к столу…
Окончилось собрание. Заходим к директору попрощаться. Он сидит один в своем небольшом, скупо обставленном кабинете. Лицо усталое, но глаза молодые, полные огня.
— Вот и познакомились… — Франк чему-то улыбается. — Жизнь полна неожиданностей: автор статьи, которую сейчас обсуждали, редактор областной газеты. Полгода назад написал хвалебный очерк в той же газете: «Труд, равный подвигу», и героем статьи тоже был я.
В 1954 году Франк работал главным агрономом в одном из воронежских совхозов, добровольно пошел на целину. Восемьдесят охотников из воронежского совхоза поехало с ним да еще двести пятьдесят добровольцев присоединилось.
— Приезжаем — пустая степь. А вспахать надо шестьдесят тысяч гектаров — целое маленькое государство! Из ЦК к нам приезжали, так потом признавались: «Во сне видели твой совхоз, не верилось, что вспашешь такую «махину». Но вспахали…
Многие сомневались: засеем ли море поднятой целины. Засеяли. Говорить некоторые стали, что не уберем, не вывезем горы зерна. Убрали, вывезли. Построили первые поселки, проложили дороги. Во всем мире ни одно хозяйство не сдавало столько зерна — почти пять миллионов пудов в год и притом дешевого. За пять лет дали тридцать шесть миллионов рублей прибыли государству. В Прагу на выставку попали, каждый год на Всесоюзной участвовали…
В словах директора нет похвальбы и рисовки — звучит гордость за свой труд и труд соратников. Он ни словом не обмолвился, что в 1956 году ему присвоено звание Героя Социалистического Труда и заслуженного агронома республики.
— Упрекает меня редактор, что мало собраний в совхозе. Так ведь у нас не цех
