Петр Семенов-Тян-Шанский - Путешествие в Тянь-Шань
10 сентября вышли мы со своего ночлега в 10 часов утра и направились по долине к востоку. Обрывы горы, ограничивавшие долину с севера, состояли из плотного серого известняка со следами окаменелостей: раковин, кораллов, энкринитов и ортоцератитов каменноугольной системы. Мы перешли вброд через Табульга-су и скоро вышли на реку Тюп, в которую она впадает. Тюп течет здесь с востока на запад и только по соединении с Табульга пробивается через кряж и уходит в другую параллельную долину.
Долина, по которой мы следовали вверх течения реки часа три или четыре, была живописна и привлекательна. Ширина ее – с версту; дно поросло ивами (Salix viminalis); река довольно широка и быстра; ели растут на всех скатах, на которых также много черемухи (Prunus padus) и черганака (Berberis heterepoda), одним словом, растительность очень богата. Горы, ограничивавшие равнину, были невысоки, но имели красивые волнистые очертания; вершины их были покрыты выпавшим вчера снегом. Обрывы гор были в высшей степени интересны. Известняк выходил здесь в таких малых обнажениях, что нельзя было заметить его простирания, но он покоился на плотном, несколько метаморфизованном песчанике, которого простирание было с северо-запада на юго-восток, с 40 отклонения от меридиана, а падение 45 к юго-западу. Все это было прорвано конгломератами и брекчией, состоявшими из огромных глыб того же известняка, песчаника и красного порфира, крепко цементованных более мелкозернистой массой. Очевидно, прорывающей здесь породой является красный порфир, который образует штоки в осадочных породах. Далее все те же известняки тянулись вдоль долины. Наконец, долина окончилась расширением верст до четырех, образуя местность, очень удобную для заселения.
Отсюда мы повернули к северу-северо-востоку, переехали через легкий перевал и вступили в широкую долину, имеющую меридиональное направление, в которой не было речки, а только небольшое озерко и болотце. На левой, то есть западной, стороне долины выходил песчаник с тем же простиранием и падением, как прежний. Затем мы направились прямо к северу и поднялись несколько в гору на понизившееся продолжение южной цепи Заилийского Алатау; через него мы проходили часа три или четыре и, наконец, вышли на плоскогорье Джаланаш (Уч-Мерке). Впереди показался перед нами ряд тополей (Populus suaveolens), обозначавший течение реки Каркары. Здесь мы надеялись встретить аулы богинцев, но не нашли их, а потому повернули к северу—северо-востоку, так что Каркара осталась от нас вправо, и вышли к вечеру на реку, которую наши проводники называли Чилик-су и на которой мы ночевали. Долина этой реки была здесь безлесна, ограничена высокими горами и направлена от юга к северу. Ночь была холодная, и к утру было -2 C.
Женщины иссыккульских киргизов. 1856 г. Рисунок карандашом Ч. Валиханова
11 сентября мы снялись со своего ночлега в 10 часов утра, перейдя вброд на левый берег реки, поднялись на возвышенность и направились к западу—северо-западу по степному плоскогорью. Вправо от нас постоянно была видна Чилик-су, с которой медленно расходилась наша дорога. Через три часа пути мы опять приблизились к реке, которую нашли здесь вдвое шире. Ее увеличило и несколько изменило направление широтное впадение в нее слева реки Каркары, по слиянии с которой соединенная река получает название Кеген-су. Видный за рекой кряж простирался от востока-северо-востока к западу-юго-западу, приближаясь к течению Кегена с правой его стороны.
После трех часов нашего дальнейшего пути к западу речка Кеген текла уже по продольной (по отношению к направлению хребта) долине Заилийского Алатау которая постепенно превратилась в ущелье; ущелье это, по недоступности его, мы должны были обойти и выйти на реку Кеген там, где ее долина опять расширялась. Обнажения скал состояли здесь из красного порфира. Через полтора часа пути вдоль долины мы опять дошли до входа ее в дикое ущелье, по совершенной недоступности которого мы должны были окончательно оставить течение реки и взобраться на высокое плоскогорье Джаланаш, через которое она пробивается.
Через час переезда мы спустились в преграждавшую наш путь глубокую долину третьей Мерке и выехали на старую нашу дорогу. В глубине долины мы полдневали в рощице на берегу реки. Обнажения горной породы здесь состояли из того же самого известняка, который мы встретили на Табульга-су и который заключал в себе характерные окаменелости каменноугольной системы, а именно Rhynchonella и Productus с продольными бороздками. Простирание и этого известняка было неясно, потому что он выходил на поверхность только плоскими скалами. Над ним, как и на всех Мерке и во всем окружающем плоскогорье, навалены были наносы слабоцементованного песку со множеством огромных и мелких валунов порфира, сиенита, гранита, диорита и конгломератов из тех же пород.
До второй Мерке доехали мы по прежней дороге, но, перебравшись через ее глубокую долину и выехав снова на плоскогорье, забрали вправо, то есть более к северо-западу, и выехали на первую Мерке гораздо ниже, чем прежде, и ближе к ее впадению в Кеген.
Спуск к первой Мерке был очень продолжителен, потому что долина ее здесь была еще глубже. Скалы, ее ограничивающие, состояли здесь из красного порфира. Со спуска в долину видно было слияние Мерке с Кегеном, который, приняв все три Мерке, пробивался через дикое ущелье; здесь его течение, подобно Иматре, имело характер сплошного водопада, вследствие чего киргизы характеризовали его названием Ак-тогой.
Место, на котором мы остановились на первой Мерке, поросло прекрасной порослью деревьев и кустарников, между тем как выше, где мы переходили долину этой Мерке на пути к Иссык-Кулю, на ней не было никакой лесной растительности. Поросль, посреди которой мы ночевали в этот день, состояла из тала (Salix viminalis), тополей (Populus suaveolens), аргая (Cotoneaster sp. и G. multiflora), шиповника (Rosa platyacantha) и черганака (Berberis heteropoda). Ночь не была холодна.
12 сентября мы вышли из своего прекрасного ночлега рано поутру, по чрезвычайно длинному и крутому подъему выбрались на плоскогорье Джаланаш и следовали на расстоянии почти пятнадцати верст сначала параллельно Ак-тогою, а потом постепенно отходя от него. Влево от нас оставался прорыв реки Чилик через то же плоскогорье, вправо уже вырвавшийся из дикого ущелья (Ак-тогоя) Кеген, все еще текший в очень глубокой долине. Когда же мы заглянули в эту долину, то с радостью увидели в ней киргизские аулы и направились к ним в надежде ускорить наше возвращение в Верное переменой нескольких совершенно усталых лошадей, а в особенности верблюда.
Часа через три после бесконечного спуска и опасной переправы через широкий и стремительный Кеген, принявший уже название Чарына и имевший здесь ширину Аара под Интерлакеном, мы, наконец, добрались до аулов. Несколько часов прошло у нас в первом обильном со времени нашего выезда из Верного обеде, состоявшем из целого барана, и в переговорах с киргизами, которые, наконец, доставили нам за умеренную плату шесть лошадей и верблюда, и мы тронулись в путь в пять часов пополудни, когда солнце уже склонялось к западу. Целый час поднимались мы на ограничивающую долину возвышенность и вышли на плоскогорье. Рысью проскакали по нему пятнадцать верст, отделявшие нас от простиравшегося впереди нас от запада к востоку кряжа, который киргизы называли Турайгыртау. Солнце уже закатилось, когда мы начали подъем на этот кряж и вынуждены были остановиться на ночлег на половине подъема на ручье, с него текущем.
