Леонид Платов - Страна Семи Трав
Когда по возвращении из нашего путешествия я вплотную засел за его описание, то вначале предполагал дать дневник отдельно, в виде приложения. Но Лиза и Савчук запротестовали. Они считали, что это нарушило бы связность изложения, разорвало бы ткань повествования.
По зрелом размышлении, я решил дать распространенный пересказ писем (а после первого письма, прочитанного нами в тундре, были еще и другие), дополняя их сведениями, взятыми из дневника.
Итак, письмо первое…
Выяснилось, что моя гипотеза в отношении спасения Петра Ариановича была верна.
Оторвавшуюся от берегового припая льдину, на которой находился Петр Арианович, носило по морю несколько дней.
Льдины плыли на северо-запад, в широкий проход между Северной Землей и Новосибирским архипелагом. Ледовитый океан, мрачные необозримые пространства, при одной мысли о которых все застывало, леденело в груди…
В течение первого и второго дня Ветлугин жадно оглядывал горизонт, ища мачты какого-нибудь судна: на случайную встречу с судном была вся его надежда. Но море по-прежнему оставалось пустынным.
На исходе второго дня движение льдины замедлилось. Она попала в ледоверть и долго кружилась на месте. (Это было видно по солнцу.) Потом по солнцу же Ветлугин определил, что льдины снова двинулись в путь, но направляются уже не на северо-запад, а на запад. По-видимому, переменившийся ветер стал отжимать их к материку. Только бы не менялся больше!
В изменении маршрута льдин был шанс на спасение — крохотный, но все же шанс!
По счастью, перед побегом хозяйственный Овчаренко запихал в заплечный мешок фунта три ржаных сухарей. Ими Ветлугин питался. Он ограничил себя в еде, стараясь протянуть подольше свои запасы.
В его распоряжении были также ружье, запас пуль и пороха. Но за все время только один-единственный раз ему удалось убить большого тюленя, который отдыхал, растянувшись на проплывавшей мимо льдине.
Льдина с мертвым тюленем ни за что не хотела встать вплотную с льдиной Ветлугина. Неизменно оставалось между ними широкое пространство чистой воды. Ветлугин пытался подобраться к своей добыче в обход, переползая по другим льдинам. Тщетно! При всех комбинациях льдина с тюленем оставалась недосягаемой.
Наверное, не менее двух дней держалась она на «параллельном курсе», дразня, маня, выводя из терпения. Затем Ветлугиным овладел очередной, особенно долгий приступ дремоты, а когда он очнулся, мертвого тюленя поблизости не было.
Ветлугин даже не испытал разочарования, и это испугало его. Безразличие ко всему, апатия — самый страшный враг. Нельзя раскисать! Нельзя терять надежду на спасение! Кто потерял надежду, тот все потерял.
Трудно, почти невозможно поверить в то, что это было на самом деле, могло быть.
Неужели это происходит с ним, с Ветлугиным? Неужели это он лежит ничком на льдине, мерно покачивающейся от толчков других, соседних льдин, ест снег, чтобы утолить жажду, скупо — раз в день — отмеривает мокрое крошево из сухарей, изредка, преодолев дремоту, встает на колени и окидывает взглядом горизонт?..
Все время клонило в сон. Какая-то серая пелена висела перед глазами, и не было сил стряхнуть ее, разорвать…
И вдруг Ветлугин проснулся — внезапно, будто от толчка. Что-то важное произошло или происходило вокруг. Он не мог понять, что именно, и в растерянности ворочался с боку на бок на своей льдине.
Призывный клич несся сверху!..
Обреченный человек поднял голову.
Постепенно пелена перед глазами рассеялась, Ветлугин увидел, что над головой его летят косяки птиц.
Куда они летят? Зачем?..
Ветлугин приподнялся, упершись руками в лед, провожая птиц долгим взглядом.
Крылатые силуэты их один за другим проносились на фоне огромного багрового диска. Солнце заходило. Полярный день кончался.
Тут только вспомнил Ветлугин, что уже наступила осень, а это перелетные птицы. Они возвращаются с островов Ледовитого океана на материк, в теплые края!..
О, почему не может он полететь вслед за ними?! Почему за плечами у него нет крыльев, которые подняли бы его на воздух и понесли да юг над скованным льдами морем?..
Желание лететь, догонять птиц было так велико, что Ветлугин рывком поднялся на ноги и раскинул руки, словно бы у него и впрямь выросли крылья.
И тогда он увидел землю!
Она была недалеко от него — неширокая темная полоска.
Ветлугин с изумлением огляделся.
Ледяные поля тесно сдвинулись, сомкнулись, стояли неподвижно. Неужели их наконец прибило к берегу?
Да, в этом не было сомнений. Странствие по морю кончилось!
Ветлугин побрел по льдинам к темной полоске. Голова его кружилась. Колени дрожали. Но он стиснул челюсти, подчиняя воле измученное тело.
И все время сопровождал его победный клич, как бы струившийся с неба. Этот клич подбадривал, подгонял.
Если же впереди возникали нагромождения льдин, которые закрывали темную полоску, стоило лишь поднять голову, чтобы проверить направление. Летящие на юг караваны птиц не давали Ветлугину сбиться с пути, отклониться в сторону. Он шел к земле по воздушному следу!..
Спотыкаясь, Петр Арианович выбрался на отлогий берег и упал ничком, разбросав руки, ощупывая землю, жадно вдыхая ее родной запах.
Да, это была земля! Он спасен!
Живуч человек!..
Отлежавшись и отдышавшись, Петр Арианович начал осматриваться.
Где он?..
За спиной скрежетали и стонали льдины (поднимался ветер), толпясь у берега, будто злясь на человека, который сумел убежать от них, вырвался из плена. Впереди гигантскими ступенями поднимались горы.
Что это были за горы? Надо думать, плато Бырранга. Стало быть, он, Ветлугин, находится на Таймыре, на северо-восточном берегу Таймырского полуострова?..
Вот куда «привезла» его плавучая льдина!
На этом связный текст обрывался.
Дальше был сумбур.
Савчук только крякнул с огорчением, и рука его традиционным русским жестом потянулась к затылку.
В самом деле, что могли означать взятые порознь слова: «петлей на шее ребенка», «поспешил на помощь», «много высоких деревьев», «вероятно, вулкан», «покрытые лесом», «называя себя „детьми солнца“, „попытка бегства“ и, наконец, „пленником Маук“?..
Промежутки между этими обрывками фраз, досадные пустоты, заполненные пунктиром, были слишком велики, чтобы даже Савчуку удалось перебросить между ними смысловые мостики.
«Петлей»? «Вулкан»? «Пленником Маук»?..
Ничего нельзя было понять!..
Савчук внимательно пересмотрел нумерацию страниц: не затесалась ли в начале еще одна, не прочитанная им? Нет, текст обрывался на словах: «пленником Маук».
Этнограф медленно сложил письмо, переадресованное с мыса Челюскин, спрятал в свою полевую сумку. Мы, будто оцепенев, следили за его движениями.
