Рамиз Алиев - Изнанка белого. Арктика от викингов до папанинцев
«До сих пор с непоколебимым и непонятным упорством стараются пройти в Сибирь через Карское море, огибая или Новую Землю, или Вайгач, возможно южнее: через Югорский Шар, через Карские Ворота, в более редких случаях, через Маточкин Шар. Я предлагаю как раз обратное. Я предлагаю огибать Новую Землю как можно севернее, а Карское море совсем оставлять в стороне. Правда, такой путь на 250 вёрст длиннее, но зато он гораздо надёжнее».
Русанов полагал, что тёплое течение Гольфстрим огибает Новую Землю с запада и затем отклоняется на восток севернее мыса Желания, где сливается с тёплыми водами Оби и Енисея (рис. 3–17, рис. 3–18). В следующей своей публикации [106] он упоминает данные, полученные Мурманской научно-промысловой экспедицией под началом Н. М. Книповича и Л. Л. Брейтфуса. Эта экспедиция показала отсутствие влияния Гольфстрима к северу и востоку от Новой Земли. Но сам Русанов не был склонен доверять этим данным, сомневаясь в компетентности исследователей. К сожалению, вера в собственные теоретические построения сыграла роковую роль в жизни Русанова. Он, безусловно, был опытным полярным исследователем, но его опыт ограничивался сезонными работами на Новой Земле и на Шпицбергене. Основным его морским достижением было плавание вокруг северного острова Новой Земли, и этим успехом он во многом был обязан капитану судна «Дмитрий Солунский» Поспелову и ледовому лоцману ненцу Тыко (Илье) Вылке. По профессии Русанов был геологом, и его гидрологические построения оказались далеки от реальности. Развитая им концепция была новым воплощением всё той же ошибочной теории открытого полярного моря, которой придерживались Барроу, Холл, Кейн, Петерманн и многие другие исследователи.
Большинство судов по-прежнему с «непоколебимым и непонятным упорством» идут в Арктику через Карские ворота.
* * *Рис. 3–17. Тёплые течения Карского моря по Русанову [105]
Рис. 3–18. Современная картина течений в Карском море [248]
Работы на Шпицбергене были закончены в предельно сжатые сроки. Программа была выполнена полностью – Русанов сделал ряд заявок на разработку месторождений угля, часть из которых используются Россией до сих пор. Затем он отослал домой трех участников экспедиции – горного инженера Самойловича, зоолога Сватоша и боцмана Попова, и направил «Геркулес» к Новой Земле. Из Маточкиного Шара Русанов отправил телеграмму:
«Иду к северо-западной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направляюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля».
Из этого короткого текста совершенно неясно, каким путем (вдоль западного или восточного берега) собирался он идти к северу Новой Земли. Непонятно, как далеко на восток планировал пройти Русанов. Предполагается, что «Геркулес» вышел в Карское море, обойдя Новую Землю с севера. Видимо, Русанов был абсолютно уверен в успехе экспедиции, иначе вряд ли взял бы с собой Жюльетту Жан.
Лето 1912 года оказалось крайне неблагоприятным для навигации в западном секторе Арктики.
«Шхуна “Св. Анна” экспедиции Брусилова встретила лёд в конце августа ещё в Печорском море. Югорский Шар очистился ото льда только 1 сентября. Шхуна “Нимврод” и пароход “Вассиан” несколько раз пытались пробиться к станции Мааре-Сале на берегу Ямала, но безуспешно. Остальные четыре судна также вернулись, не выполнив рейса. “Св. Анна” с большим трудом проникла в Карское море, где была затёрта льдами и зазимовала» [54].
Обстоятельства гибели «Геркулеса» так и остались невыясненными. Первые находки, связанные с экспедицией Русанова, были сделаны Никифором Бегичевым и Ларсом Якобсеном в 1921 году на западном побережье Таймыра, во время поисков Кнудсена и Тессема, матросов норвежского судна «Мод», отосланных начальником экспедиции Амундсеном в сентябре 1919 года на Большую землю и пропавших в пути. Предметы, среди которых были патроны норвежского образца, тогда были идентифицированы как принадлежащие матросам с «Мод». Однако среди находок была французская монета, что косвенно подтверждает принадлежность предметов экспедиции Русанова.
В 1934 году топограф Гусев с гидрографического судна «Сталинец» на небольшом острове[101] в архипелаге Мона обнаружил столб с вырезанной надписью «Геркулес 1913». Тем же летом неподалеку, на небольшом острове в шхерах Минина, была обнаружена стоянка русановцев, где были найдены документы и предметы, несомненно принадлежавшие участникам экспедиции. Среди них были и норвежские патроны, идентичные тем, что в 1921 году нашёл Бегичев.[102]
В 2000 году поисковой экспедицией орловской телерадиокомпании в тундре у подножия горы Минина были найдены фрагменты скелета. Судебно-медицинское исследование черепа показало, что смерть, предположительно от цинги, наступила около 100 лет назад. Кости принадлежат, по всей вероятности, молодому человеку европеоидного типа. Сопоставление формы черепа с фотографиями участников экспедиции «Геркулеса», проведённое профессором В. Н. Звягиным [51], показало, что череп с большой вероятностью принадлежит капитану судна Александру Кучину.
Морское министерство организует поиски
Примерно через полгода после ухода Г. Я. Седова в плавание, 24 апреля 1913 года, группа из 40 депутатов, представлявших правое крыло Думы, выступила с законодательной инициативой об отпуске средств на покрытие расходов экспедиции Седова в размере 65,6 тысячи рублей и на организацию спасательной экспедиции в размере 110 тысяч рублей. Морской министр И. Григорович заметил, что Совет министров однажды признал план Седова необоснованным и отказал в финансировании, а значит, и покрывать долги «Седовского Комитета» тоже не обязан. Отправку же спасательной экспедиции сочли преждевременной. Григорович заметил, что Седов, скорее всего, зазимовал на Новой Земле и, поскольку пароходное сообщение с ней регулярное, скоро подаст о себе весть (и, как оказалось, был прав). Если же вестей не будет, это будет означать, что экспедиция либо дошла до Земли Франца-Иосифа, либо затёрта во льдах Баренцева моря. Если Седов добрался до ЗФИ, то экспедиция идёт по плану и помощь ему не требуется, если не смог – то вряд ли ему можно помочь. Министр торговли Тимашев отметил, что «поспешность, с которой происходила организация и снаряжение экспедиции кап. Седова, далеко не соответствовала исключительной трудности предприятия <…> и нет никакой гарантии, что и эта вторая экспедиция не окажется через некоторое время в столь же затруднительном положении, как и первая» [131].
В начале 1914 года Комитет снова обратился с ходатайством об организации спасательных работ – к осени у Седова должны были закончиться продукты. В это время ситуация стала приобретать скверный оборот: среди пропавших числились уже три экспедиции – Седова, Брусилова и Русанова. Дело осложнялось тем, что искать Русанова и Брусилова нужно было совсем в другом районе, нежели Седова. Причём район этот простирался, по меньшей мере, от западных берегов Новой Земли до мыса Челюскин, что было равносильно поиску иголки в стоге сена. В этот раз Совет министров решил выделить средства на поиски, причём, как специально было отмечено, независимо от ходатайства Комитета. Также в постановлении говорилось [131]: «все перечисленные экспедиции снаряжены были без указанной [надлежащей – прим. авт.] подготовки и нужного оборудования, под начальством лиц, мало сведущих и не отдававших себе, по-видимому, ясного отчёта в принимаемой ими на себя тяжёлой ответственности. Очевидно, что в таких условиях гибель означенных экспедиций представлялась вполне естественною и даже почти неизбежною».
Предлагалось также впредь поставить под правительственный контроль экспедиционную работу в Арктике, чтобы оградить казну от лишних трат.
Сразу стали искать подходящие суда в Норвегии и в Архангельске, а также подбирать кандидатуру начальника экспедиции. Начальник Главного гидрографического управления М. Е. Жданко считал лучшим кандидатом на эту роль А. В. Колчака, но тот был занят другими задачами. Были и ещё кандидатуры, но, как уже было сказано, никто из флотских офицеров не хотел заниматься поисками Седова.
Жданко и Григорович предлагали послать на поиски Седова ледокол «Ермак» но министерство торговли возражало. «Ермак» выполнял важные задачи по обеспечению навигации на Балтике, кроме того, опыт его использования в Арктике на тот момент был скорее негативным. Отправка «Ермака», к тому же обошлась бы намного дороже, чем любого другого судна – для его работы требовались гораздо больше топлива и многочисленная команда. В итоге Совет министров счёл более весомым мнение торгового ведомства.
