Засекреченный полюс - Виталий Георгиевич Волович
В ночное время, когда газ выключался по причине безопасности (и экономии), мороз становился полным хозяином палатки. Хотя наши меховые кукули с вкладышами из якобы гагачьего пуха надежно защищали наши бренные тела от холода, но поутру, когда надо было покидать уютное гнездышко, я каждый раз вспоминал слова Ф. Нансена: "К холоду нельзя привыкнуть, его можно только терпеть".
Особе место в палатке занимал Сашин закуток, с его пестренькой ситцевой занавеской. Всем прибывавшим ранее на станцию он представлялся как гидролог. Но это было вроде бы как псевдоним у писателя. Дмитриев - шифровальщик - личность весьма ответственная на нашей совершенно секретной станции, ибо без него ни единая фраза, ни единое слово не уйдет в эфир, а без его помощи любое сообщение с Большой земли останется вещью в себе. Каждые четыре часа он забирается в свое убежище, тщательно задергивает занавеску и, раскрыв толстую шифровальную книгу, превращает каждую радиограмму в длинные столбики таинственных цифр. Как только из его закутка раздается перестук старенькой пишущей машинки, мы с Зямой ощущаем себя эдакими разведчиками, притаившимися во вражеском тылу. Обычно на деятелей столь почтенной организации, представителем которой он является, специальность накладывает особый отпечаток на их характер и манеру поведения. Зачастую они малоразговорчивы и держатся несколько свысока с окружающими, причисляя себя к касте особо доверенных, посвященных в высокие государственные тайны лиц.
К моему удивлению и удовольствию, Саша ничем не напоминает деятелей секретной службы: он весельчак, говорун, общителен и... ужасно мнителен.
Глава VIII ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ
"Мерцая морозной пустотой, высится безграничный небесный свод. Цветные фонари свешиваются с него, поддерживаемые космическими законами. Будто духи, беспокойные и стремительные, пролетают в пространстве падающие звезды. Созвездия бесшумно меняют свое положение и исчезают за чернеющими за горизонтом торосами. На смену им поднимаются новые звезды. В круговороте стодевятидневной ночи не меркнут они, не гаснет их дрожащая улыбка. И это все..."
Ю. Пайер{16}. 725 дней во льдах Арктики
Мы сидим в кают-компании с Ваней Петровым. Ужин закончился. Посуда помыта и мы коротаем время беседой "за жизнь".
Ваня худощавый, высокого роста, чуть сутулый. У него усталые глаза, обведенные темными кругами. Он говорит неторопливо, время от времени пощипывая свои черные усики. Всегда сосредоточен, нетороплив и даже застенчив. Несмотря на различие темпераментов, мы подружились буквально с первых дней.
Сегодня он - вахтенный, и я решил сопровождать его во время обхода лагеря. Вдвоем не так уныло тянется время. Мы бредем не спеша к дальним торосам, облитым желтоватым лунным светом, и останавливаемся, устремив взгляд в сверкающее россыпью звезд иссиня-черное небо.
Полярная ночь плывет над Северным Ледовитым океаном. Еще на заре человечества люди боялись ночной темноты: она таила в себе скрытую опасность. Под ее покровом мог неожиданно напасть враг. Ночь отождествлялась с силами зла, коварным потусторонним миром злых духов, всесильных и невидимых. И сегодня люди нередко страшатся темноты. Она подавляет психику, рождает тревогу, внутреннее напряжение, поднимая из глубин подсознания мучительные воспоминания, тягостные мысли.
Конечно, в наши дни жителями арктических поселков и полярных станций полярная ночь воспринимается по-иному. Естественно, что многомесячный ночной мрак создает немало помех в работе вне помещений, осложняет передвижение, а бороться с его угнетающим влиянием помогают радио и кино, свежие газеты и, естественно, письма от родных и близких. И яркий свет электрических ламп, и множество неприметных, но столь необходимых бытовых удобств.
Иное дело маленькая группа людей, оторванная надолго от всего привычного, живущая в напряжении, вызванном постоянной угрозой опасности, испытывающая холод и лишения в условиях относительной, а иногда и полной изоляции.
Перелистывая страницы книг, посвященных арктическим путешествиям, снова и снова находил мысли о пагубном воздействии полярной ночи на психику человека.
"Непрерывная тьма в течение трех месяцев сначала поражает, потом озлобляет и, наконец, положительно подавляет собой всех, даже самых терпеливых из членов экипажа", - И. Хейс{17}, возглавивший в 1860 году экспедицию для поиска открытого полярного моря.
"Велико влияние полярной ночи на настроение, - вторит ему Юлиус Пайер. - Весь мир человека в это время ограничен светлым кругом лампы. Однако не одна только ночь связывает его, - на подмогу идут холод и бури... Культурный человек никогда не может привыкнуть к этой мрачной обстановке. Всегда он будет чувствовать себя чужим в климате, против которого он должен непрерывно бороться".
"Полнейшая тьма, которой сопровождались метели, действовала угнетающе на человеческую психику, - писал адмирал Ричард Бэрд{18}, - порождала чувство безотчетного панического страха. Ничто не могло заменить солнечный свет, и отсутствие его болезненно отражалось на психике людей".
"Та длинная ночь, в продолжение которой мы были объяты мраком, в полном смысле слова непроницаемым, гибельно подействовала на всех и на все. Даже наши собаки, постоянные обитатели этих холодных стран, не избегли ее гибельного влияния; большая часть из них околела от странной болезни, причиной которой, кроме необыкновенного холода, был, очевидно, недостаток света", - Элиша Кент Кэн{19}.
И все же отношение исследователей Арктики и Антарктики к полярной ночи было далеко не однозначным. Чтобы убедиться в этом, достаточно заглянуть в дневник великого Фритьофа Нансена{20}: "Но, полярная ночь, ты подобна женщине, увлекательно-прекрасной женщине. Благородные античные черты твои все-таки холодны, как мрамор. На твоем челе, чистом, как эфир, нет никакого сожаления к мелким страданиям презренного человечества; на твоих бледных прекрасных щеках ни следа чувств. В твоих черных, как вороново крыло, волосах, развевающихся в пространстве, иней рассеял свои блестящие кристаллы. Твоя гордая шея и округлые линии твоих плеч так благородны, но так непреклонно холодны. Твоя целомудренно чистая грудь бесчувственна, как покрытый снегом лед. Целомудренная, гордая и красивая, носишься ты над этим застывшим морем; серебристое покрывало развевается на твоих плечах, сотканное из лучей северного сияния, оно пылает на темном небесном своде. Иногда кажется, что какая-то скорбь вокруг твоих уст, и в
