Владимир Лебедев - Ачайваямская весна
Кунлелю и Пикытым их там оставили. Сами на стойбище уехали.
На стойбище у них старик был один, самый старый. Кунлелю советоваться пошел к нему. Рассказал, как было, где дочка Арельпо.
Старик сказал: «Таньгит надо найти прямо сейчас. Они как раз устали, спят. Потом трудно будет».
Кунлелю и другие сразу поехали. Кунлелю и Пикытым даже оленей не распрягали. Нашли таньгит, уничтожили.
Домой вернулись.
На стойбище у них еще один старик был. Всю жизнь холостой. Девушки и женщины его любили за то, что с бубно, м пел хорошо, и всегда про женщин пел. Этот старик сказал: «Сейчас про женщин петь буду».
Кунлелю ему говорит: «Зачем сейчас про женщин петь? Пой лучше, как найти Мотлынто».
Старик стал петь тогда так:
Около реки Анадырь есть сопка,Как оленье сердце.На сопке-сердце надо найти белого оленя[2],Поймать его надо.
(Теперь эту сопку горой Дионисия называют.)
Повел Кунлелю людей к этой сопке, по реке Великой пошли вверх по течению. Долго шли. Увидели землянку, около нее человека в белой одежде. Пикытым поймал этого человека. Только он мог поймать, потому что на белых оленях ездил. Правой вожжой поймал.
Спросили этого человека: «Где Мотлынто?»
Отвечает: «Не знаю».
Огец белого человека вышел. Тоже спросили — не ответил. Тогда сказали им, что на холоде держать будем, пока не расскажете. Согласился отец белого человека — рассказал. Так он говорил: «Мотлынто на высокой горе. Высокая гора, каменистая. Одна тропинка туда ведет. Мотлынто эту тропинку водой полил. Скользко стало, лед».
Поехали к этой горе. Под обрывом остановились. Как залезть туда?
Пикытым распряг белую важенку, привязал ей за рога чаат и погнал вверх по склону. Она наверх забралась, и по чаату люди туда залезли. Мотлынто там был. И стадо его там было.
Мотлынто раздели, без шапки и без пояса пустили за стадом. Холодно было. Он все меньше и меньше становился. И совсем исчез. Так с ним поступили.
Когда обратно ехали, встретили стойбище. Там таньгит был. Олялек звали. Он трем чукчам ноги у колен отрезал. Жестокий был. Кунлелю его спрашивает: «Зачем так сделал?» А таньгит рычит только и, как бык копытом, ногой землю разрывает. Кунлелю говорит: «Вас и так мало осталось — иди к своим. Если бы вы к нам не лезли, все целы были бы». По-хорошему его уговаривал, рычащий не понимал.
Тогда Пикытым взял копье Кунлелю и пошел на рычащего. Пикытым ловкий был. Смотрят, а он уже повалил рычащего и на нем сидит, тот ничего сделать не может.
Кунлелю опять говорит ему: «Иди к своим — вас мало осталось».
Рычащий отвечает: «Я за смертью к вам пришел». Не хотел он идти обратно — позор был бы. Убили его.
Второе сказание Рольтынто перенесло нас к событиям середины XVIII века. Известный этнограф-сибиревед Иннокентий Степанович Вдовин, посвятивший много времени изучению этнической истории Северо-Восточной Сибири, считал, что Кунлелю был действительным историческим лицом и изложенные выше события имели место. Это подтверждается, хотя и отрывочными, архивными документами. Эту точку зрения поддержали языковед П. Я. Скорик и этнограф В. В. Леонтьев. У меня же затеплилась еще робкая в этот день надежда, что все-таки удастся составить генеалогии мейныпильгинцев до Кыыты — ведь Рольтынто говорил, что он и Елена Ивановна — потомки Эвыскыва, муж Елены Ивановны — Кунлелю. Когда я поделился с ней этими соображениями, она сказала:
— Не спеши, Рольтынто сам знает, что рассказывать, главное — хорошо записывай.
Крайне интересна в этом сказании и этическая сторона вопроса. Речь идет о войне, но кого и с кем — неизвестно. Сначала столкнулись два стойбища, и в том и в другом жили и чукчи, и коряки. Борьба шла между стойбищами, но не между чукчами и коряками. Значит, военные стычки того времени не носили национального характера.
Спровоцировал эту войну чукча Мотлынто. Мотлынто постигла суровая кара. Он даже не был убит, он исчез вовсе. Ведь если бы Мотлынто убили, он попал бы к верхним людям и, по чукотским представлениям, через некоторое время вернулся бы обратно в этот мир, а так он был исключен из человеческого общества и кругооборота людей между земным и верхним миром. Отношение к людям подобного толка недвусмысленное.
Закончилась эта война смертью одержимого Олялека. Но разве Кунлелю не предлагал ему разойтись миром и подумать о том, что из тех, кто кочевал в Мейныпильгинской тундре, почти никого не осталось. И, только убедившись, что от Олялека ничего хорошего ждать не придется и будут новые жертвы, Кунлелю и его братья согласились его убить.
Обращает внимание и мирный характер отношений между оленеводами и морскими зверобоями-кереками. Сейчас от этого народа осталось лишь несколько человек. О традиционной культуре кереков известно мало. На сбор материалов по ней много сил затратил В. В. Леонтьев и собрал все, что возможно сейчас собрать. Интересующемуся читателю можно порекомендовать его книгу «По земле древних кереков». В Мейныпильгино мы впоследствии познакомились с его другом и помощницей Екатериной Хатканой, которая очень помогла и нам. С ее помощью мы составили генеалогии последних нескольких групп кереков, которые существовали еще в начале XX века. Из этих генеалогий ясно, что катастрофа, начавшаяся в середине XIX века, в начале XX века уже завершалась. Кереки исчезли в течение жизни трех поколений. Популяция перешагнула рубеж допустимого сокращения численности, и процесс стал необратим.
Но вернемся к сказанию о Кунлелю. Он сам и его братья выступают здесь как справедливое начало — защищают обездоленных, уничтожают провокатора и кровожадных воинов, которые разрушают все на своем пути. Причем порок наказывается независимо от того, кем он представлен — чукчей-соплеменником или кем-либо еще. Сила применяется только для защиты. Отношение к убийству резко отрицательное. Забота о сохранении каждой человеческой жизни преподносится как достояние всех людей вообще. Если обратиться к героическому эпосу в фольклоре других народов, легко обнаружить в главных героях те же черты. Это богатыри и мудрецы. Они ни у кого ничего не отбирают, но отстаивают справедливость как высшую гуманность.
Предельно коротко, но ярко эта мысль сформулирована в основополагающем принципе чукотской народной педагогики: «Люди должны жить в мире между собой и с природой. Земля кормит оленей, олени кормят нас». Вся система чукотской педагогики нацелена на воспитание человека, который мог бы жить в гармонии с природой и людьми, потому что нарушение этой гармонии есть разрушение и смерть.
