Собрание сочинений в 12 т. Т. 11 - Верн Жюль Габриэль
Таким образом; я был спасен, но Робур-Завоеватель и его два спутника кончили свою полную приключений жизнь в волнах залива. «Властелин мира», пораженный той самой молнией, которой он осмелился бросить вызов посреди воздушного океана, исчез навсегда и унес с собой тайну своего изумительного изобретения.
Спустя пять дней «Оттава» приблизилась к берегам Луизианы и утром 10 августа вошла в порт.
Распрощавшись с экипажем парохода, я сел в поезд и поехал в Вашингтон, который уже столько раз отчаивался увидеть.
Разумеется, прежде всего я отправился в департамент полиции, желая первый свой визит нанести мистеру Уорду.
Можно себе представить, как удивился и обрадовался мой начальник, когда я вошел к нему в кабинет! Ведь после донесения моих спутников у него были все основания считать меня погибшим в озере Эри.
Я рассказал ему обо всем, что произошло со дня моего исчезновения, - о преследовании миноносцев на озере, о полете «Грозного» над Ниагарским водопадом, о пребывании в котловине Грейт-Эйри и, наконец, а катастрофе над Мексиканским заливом… Таким образом, он узнал, что аппарат, созданный гением Робура, мог передвигаться не только по земле и воде, но и в воздушном пространстве.
Создатель такой машины, пожалуй, и впрямь имел право назвать себя «Властелином мира». Ведь аппарат его несомненно представлял угрозу для общественной безопасности, ибо у людей не было достаточных средств, чтобы с ним бороться.
Но гордыня этого необыкновенного человека, постепенно возрастая, толкнула его на борьбу с самой грозной из стихий, и то, что я вышел из этой ужасной катастрофы здравым и невредимым, было просто чудом.
Мистер Уорд не верил своим ушам.
- Как бы там ни было, дорогой Строк, - сказал он мне, - вы вернулись, и это главное. После этого знаменитого Робура теперь вы станете у нас героем дня. Надеюсь, что слава не вскружит вам голову, как вскружила этому сумасшедшему изобретателю.
- О нет, мистер Уорд, - ответил я, - но согласитесь, что никогда еще человек, жаждущий удовлетворить свое любопытство, не проходил ради этого через столько испытаний.
- Согласен, Строк! Вы открыли тайну Грейт-Эйри, открыли тайну превращений «Грозного». Жаль только, что секрет изобретения этого «Властелина мира» навсегда исчез вместе с ним.
В тот же вечер все газеты Соединенных Штатов поместили подробное описание моих приключений. В достоверности их никто не усомнился, и, как предсказал мистер Уорд, я сделался героем дня.
«Благодаря инспектору Строку, - писали в одной газете, - американская полиция побила рекорд. В других странах полиция, с большим или меньший успехом, действует на суше и на море, между тем как американская пустилась преследовать преступника в глубь озер и океанов, более того, - в заоблачные сферы».
Как знать, быть может в конце нашего века то, что сделал я, преследуя «Грозный», и о чем рассказал здесь, станет самым обычным делом для моих будущих коллег…
Легко себе представить также, какую встречу мне устроила моя старая служанка, когда я пришел к себе догмой на Лонг-стрит. Увидев меня - или мой призрак? - бедняжка чуть было не отдала богу душу. Потом, выслушав мой рассказ, она прослезилась и возблагодарила провидение, спасшее меня от стольких бед.
- Ну, сударь, - сказала она под конец, - теперь вы видите, что я была права?
- Права? Но в чем же, милая Грэд?
- Да вот насчет того, что в Грейт-Эйри живет сам дьявол.
- Так ведь этот Робур вовсе не был дьяволом.
- Ну так что ж! - возразила старая Грэд. - По-моему, он был ничуть его не лучше.
1904 г.
Драма в Лифляндии
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На границе
Путник шел один среди ночи. Он пробирался, как волк, между глыбами льда, нагроможденными холодом долгой зимы. Штаны на теплой подкладке, тулуп из телячьей шкуры, шапка с опущенными наушниками плохо защищали странника от свирепого ветра. Руки и губы у него потрескались и болели. Кончики окоченелых пальцев были, как бы зажаты в тиски. Он брел, в кромешной тьме, под низко нависшими тучами, грозившими разразиться снегом. Хотя уже начинался апрель, но на пятьдесят восьмой параллели стояла еще зима. Человек упорно все шел и шел. Остановись он ненадолго, и, возможно, у него не хватило бы сил продолжать путь.
Часов около одиннадцати вечера человек все же остановился. Не потому, что ноги отказались ему служить, и не потому, что он задыхался и падал от усталости. Его физическая сила не уступала твердости духа. Громким голосом, с непередаваемым патриотическим чувством он воскликнул:
- Вот она, наконец… Граница… Лифляндская граница… Граница родного края!
Каким широким взмахом руки охватил он простиравшуюся перед ним на запад даль! С какой уверенностью и силой топнул ногой, как бы желая запечатлеть свой след на рубеже последнего этапа пути.
Да, шел он издалека - он прошел тысячи верст среди стольких опасностей, стольких испытаний, преодоленных благодаря его уму и мужеству, побежденных его силой, упорством и выносливостью. Со времени своего побега уже больше двух месяцев шел он на запад, отважно пересекая центральные области Российской империи, где полиция ведет столь строгий надзор! Он брел по бескрайним степям, делая подчас длинный крюк, чтобы обойти казачьи заставы, пробираясь извилистыми ущельями между высоких гор. И вот, наконец, чудом избежав встреч, которые стоили бы ему жизни, он мог воскликнуть:
- Лифляндская граница… Граница!
Но начинался ли здесь тот гостеприимный край, куда человек, ничего не опасаясь, возвращается после долгих лет отсутствия? Был ли это тот родимый край, где ему обеспечена безопасность, где его ждут друзья, где семья примет его в свои объятия, где жена и дети ожидают его прихода, если только он не задумал внезапно обрадовать их своим неожиданным возвращением.
Нет! Этот край он пройдет лишь тайком, как беглец. Он попытается достичь ближайшего морского порта и там, не вызывая подозрений, сесть на корабль. Лишь тогда он почувствует себя в безопасности, когда лифляндский берег исчезнет за горизонтом.
«Граница!» - воскликнул странник. Но что это за граница, не отмеченная ни рекой, ни горной цепью ни лесным массивом?… Или это лишь условная линия, не обозначенная никаким географическим рубежом?
Здесь была граница, отделяющая Российскую империю от трех ее губерний - Эстляндии, Лифляндии, Курляндии, известных под названием Прибалтийских областей. В этом месте пограничная линия пересекает с юга на север зимой ледяную гладь, а летом зыбкую поверхность Чудского озера.
Кто этот беглец? На вид ему было около тридцати четырех лет; он был высокого роста, крепкого телосложения, широкоплечий, с могучей грудью, сильными руками и ногами. В движениях его чувствовалась решительность. Из-под башлыка, скрывающего лицо, выбивалась густая белокурая борода, и когда ветер приподымал края башлыка, можно было увидеть живые блестящие глаза, яркий огонь которых не погасила и стужа. Пояс широкими складками облегал стан, скрывая тощий кожаный кошелек, в котором находилось несколько рублевых бумажек - все его достояние, - сумма, явно недостаточная для сколько-нибудь продолжительного путешествия. Его дорожное снаряжение дополнял шестизарядный револьвер, нож в кожаном чехле, сумка с остатками провизии, наполовину пустая фляга с водкой и крепкая палка. Сумка, фляга и даже кошелек представлялись ему не столь ценными предметами, как оружие, приготовленное на случай нападения хищных зверей или полицейских. Он шел только по ночам, чтобы незамеченным добраться до какого-нибудь порта на берегу Балтийского моря или Финского залива.
До сих пор он благополучно миновал все препятствия на своем опасном пути, несмотря на то, что у него не было «подорожной», выдаваемой военными властями, предъявления которой обязаны требовать станционные смотрители русской империи. Но избежит ли он опасности с приближением к побережью, где надзор гораздо строже? Ведь о побеге его уже все оповещены - это несомненно. Будь то уголовный или политический преступник, его станут разыскивать с одинаковым старанием, преследовать с равным ожесточением. Право же, если судьба, благоприятствовавшая ему до сих пор, отвернется от него на лифляндской границе, это будет равносильно кораблекрушению в самой гавани.
