Тим Северин - Экспедиция «Уллис»
— Что-то мне здесь не по себе, — пробурчал Питер Уоррен, еще один ветеран экспедиции «Ясон», когда «Арго» протискивался через каменные клещи.
Неожиданно было услышать такое от Питера, дюжего мужчины, бывшего военного моряка, хотя вообще-то мы все разделяли его ощущения.
Галера очутилась в каком-то неестественно тихом, безветренном уголке, аномальном творении природы. В этой полости было что-то мертвенное, несмотря на веселые краски рыбачьих суденышек, которым она служила надежным убежищем. Нас окружал природный амфитеатр. Видимо, в отдаленном геологическом прошлом у самого берега в недрах горы находилась образованная подземными силами пустота. Море точило берег, пока не вторглось в каверну, ее своды обрушились, словно лопнувший пузырь, и открылся круглый водоем шириной около тридцати метров. Как раз такой величины, что в нем могли «тесным рядом» встать одиннадцать галер, как сказано у Гомера. И он нисколько не преувеличивал, говоря, что «там волн никогда ни великих ни малых нет». Прозрачная поверхность замкнутой акватории была совершенно неподвижна.
«Арго» лежал на ней, точно игрушечный кораблик в ванне. Не считая узкого входа, бухта была наглухо закрыта, избавляя от необходимости приставать к берегу. В глубине бухты метров на 25–30 возвышались изрезанные эрозией желтые скалы с нависающим над водой карнизом, вид которого рождал чувство клаустрофобии и затаившейся угрозы; казалось, он вот-вот обрушится на безмятежное водное зеркало. Всякий враг, пожелай он занять позицию наверху, мог и впрямь обрушить истребительный град камней на пришвартованные внизу корабли, разбивая их в щепки. Спастись отсюда было невозможно. Стоя на мысах у входа в бухту Месапо, два человека могли перекрыть его длинными шестами и поражать копьями рулевых. Моряков, которые барахтались в воде, силясь выбраться на берег, ничего не стоило пронзить острогой, словно рыбу в садке. Именно так описывает Улисс побоище, учиненное лестригонами. Их царь Антифат
Начал ужасно кричать и встревожил весь город; на громкийКрик отовсюду сбежалась толпа лестригонов могучих;Много сбежалося их, великанам, не людям подобных.С крути утесов они через силу подъемные камниСтали бросать; на судах поднялася тревога — ужасныйКрик убиваемых, треск от крушенья снастей; тут злосчастныхСпутников наших, как рыб, нанизали на колья и в городВсех унесли на съеденье.
Улисс со своей командой спасся лишь потому, что его галера не вошла в смертельную ловушку, пришвартовавшись к одному из мысов. Остальные корабли направились прямо в бухту, он же «…свой черный корабль поместил в отдаленье от прочих, около устья, канатом его привязав под утесом».
Когда началась атака лестригонов, Улисс
…острый… меч обнажил и, отсекшиКрепкий канат, на котором стоял мой корабль темноносый,Людям, собравшимся в ужасе, молча кивнул головою,Их побуждая всей силой на весла налечь, чтобы избегнутьБлизкой беды: устрашенные дружно ударили в весла.Мимо стремнистых утесов в открытое море успешноВыплыл корабль мой; другие же все невозвратно погибли.
Бухта Месапо с ее нависающими скалами во всем отвечает приметам места кровавой резни, и южный мыс вполне мог быть тем пунктом, где Улисс пришвартовал свою галеру. Сама природа словно приспособила его для высадки рыбаков с дневным уловом. Топография местности до такой степени совпадает с описанием в «Одиссее», что я мог бы и усомниться в тождестве, как это было с пещерой циклопов на Крите. Но если сюжет с циклопами настолько широко известен, что людям с развитым воображением всякая подходящая пещера может показаться мифическим логовом великана, то за двадцать лет плавания по морям я ни разу не видел ничего подобного бухте Месапо, и, насколько мне известно, никто не высказывал предположения, что она могла быть гаванью лестригонов. Обнаруженное нами свидетельство было свободно от традиционных толкований; просто Месапо — место, точно отвечающее описанию в «Одиссее» и к тому же находится в нужной точке каботажного маршрута. Подобно тому как Грамвуса подходила на роль острова Эола, так и эта бухта отвечала всем требованиям логики. И однако никому не приходило в голову заглянуть сюда.
На роль гавани лестригонов предлагались, не слишком убедительно, многие места. Страбон указывал на район Лентини на острове Сицилия, но его кандидат расположен далековато от моря. Ряд римских комментаторов отдавали предпочтение одному из участков залива Гаэта, вблизи итальянской области Лацио, однако там нет подходящих гаваней. Называли также живописный длинный залив Котор в Югославии, гавань Бонифачо на Корсике, Порто-Поццо на Сардинии. Во всех этих местах есть нависающие скалы и надежно укрытые бухты, а на Сардинии к тому же сохранились остатки высоких каменных башен бронзового века, которые вполне могли бы служить цитаделями свирепых лестригонов. Но мы не видим тех размеров, которые отличают гавань, описанную Гомером. Упомянутые бухты слишком велики, чтобы стать западней для одиннадцати галер. Широкие входы позволяли отступить без каких-либо помех со стороны местных обитателей. Ширина залива Котор в самом узком месте — около 300 метров; никакие воины бронзового века не могли бы перекрыть выход из него ни копьями, ни стрелами. Порто-Поццо лишь отдаленно похож на «каменный мешок» Гомера; ширина входа в гавань Бонифачо — 100 метров.
Если принять за искомое столь точно отвечающую описанию бухту Месапо, то кем же были лестригоны? И как насчет еще одной приметы — Артакийского ключа, у которого, по словам Улисса, его лазутчики встретили пришедшую за водой дочь царя Антифата? Я спрашивал жителей селения, есть ли поблизости ключ, называемый Артакийским. Мне отвечали недоуменными взглядами. Никто не слышал о таком источнике.
Правда, лестригонские наименования могли быть символичными. В литературе встречаются указания, что «слово „лестригоны“ ассоциируется с истреблением, Антифат — с убийством» и так далее. Вероятно, то же можно сказать об Артакийском ключе. А может быть, Гомер просто заимствовал название из еще одной знаменитой поэмы, посвященной походу Ясона и аргонавтов за золотым руном. Эти мореплаватели тоже на одной стоянке подверглись нападению великанов, которые сбрасывали сверху камни, чтобы запереть их корабль в заливе. Во главе с Гераклом аргонавты успешно отбили атаку, многих противников убили, остальных принудили отступить в горы. Район этого боя надежно привязывается к южному берегу Мраморного моря, к заливу Эрдек (турецкая форма слова Артакия), и на окраине одноименного города есть источник, носящий имя Ясона. Плывя годом раньше по следам аргонавтов, мы на «Арго» заходили в Эрдек и сами видели этот источник. Гомер, несомненно, знал историю о Ясоне; он касается ее в «Одиссее». Но что могло навести его на мысль об Артакийском ключе при рассказе о Месапо? Конечно, обе засады великанов схожи между собой, но, может быть, есть еще какие-то связки? Известно ведь, что Артакия — одно из имен Артемиды, древней богини плодородия. В греческой мифологии все Тайгетские горы, включая полуостров Мани, почитались излюбленным охотничьим угодьем Артемиды и ее юных спутниц-нимф, которые прислуживали богине с девяти лет до брачного возраста. Этих дев часто называли «арктои» — «медведицы»; и сама Артемида иногда принимала медвежий облик, отсюда смешение ее с Великой матерью богов в Малой Азии. Посвященные Великой матери горы над гаванью Эрдека назывались Медвежьими. Вполне резонно предположить, что Гомер, согласно которому Тайгетские горы были посвящены Артемиде, создавая поэму о возвращении Улисса из Трои, соединил два предания, перенеся Артакию Ясона в Улиссов край Артемиды. И все же признаюсь: меня не оставляет надежда, что в один прекрасный день в районе Месапо, в охотничьих угодьях Артемиды-Артакии, будет опознан Артакийский ключ в дополнение к примечательной глухой гавани.
