Владимир Санин - Новичок в Антарктиде
Чаепития обычно проходили в холле, за круглым столом — главной арене сражений в «чечево». Здесь рассаживалось человек пять-шесть, дежурный доставлял из камбуза чайник, заварку, сахар, сгущёнку — и начиналось священнодействие. Особенно преданно и беззаветно любил эту процедуру Иван Тимофеевич Зырянов. Он пил чай истово, со вкусом, самозабвенно опустошая чашку за чашкой и жмуря от наслаждения глаза. Иногда, устав лежать в опостылевшей постели, выходил на огонёк и Василий Семёнович. Он заметно похудел и ослаб, но дышал уже не так тяжело, как в первые дни болезни. В наброшенной на плечи каэшке и в унтах на босу ногу, начальник присаживался к столу, прихлёбывал чай и рассказывал одну из своих бесконечных и, как правило, поучительных историй.
— Эх, дежурный, дежурный, — с упрёком говорил он, — не умеете вы рационально использовать рабочую силу… В бытность свою начальником станции СП-13 я поступал таким образом: собиралась вот такая весёлая компания почесать язык или на диспетчерское совещание — ставил два мешка картошки. Чтобы совместить приятное с полезным. Научными авторитетами доказано, что именно за чисткой картошки в голову приходят самые умные мысли!
— Лично мне, — как всегда, без тени улыбки возражал Коля Фищев, — самые светлые мысли приходят тогда, когда картошку чистят другие.
— В Мирном снова пурга, — приносил свежую новость Гера Флоридов. — Наши ребята мечут икру.
Новость плохая. Ещё два дня непогоды — и придётся из-за нехватки строительных материалов сворачивать работы. Золотое летнее время пропадает. Помимо всего прочего, у нас кончается курево. Под Новый год Сидоров послал Ташпулатову радиограмму с просьбой первым же бортом прислать «Стюардессу» — наши любимые сигареты, но некурящий Рустам воспринял радиограмму слишком прямолинейно и своим ответом на несколько дней развеселил станцию: «Намёк насчёт стюардессы понял, рад был бы помочь, но увы…»
— Ничего, прорвутся, — успокаивал Сидоров, не столько нас, сколько себя. — Ермаков и Русаков лётчики опытные и не из робких и трассу хорошо чувствуют. А знаете, чем закончился первый полет на Восток? Это было во Вторую экспедицию. Лётчики — и какие лётчики! — просто не нашли станцию. Повертелись над предполагаемым районом, израсходовали горючее и вернулись в Мирный несолоно хлебавши. Иголка в стоге сена! Вот закончат Борис и Гера монтаж пеленгатора — будем самолёты к себе притягивать, как на ниточке. До конца февраля времени ещё много, в марте, когда стукнут настоящие морозы, к нам никто не полетит. То есть полетели бы, да инструкция не позволяет, с нарушителями Марк Иванович Шевелев расправляется, как повар с картошкой.
К лётчикам восточники относятся с большой симпатией, уважают их за смелость и постоянную готовность к риску. Сесть на нашу полосу не хитрость — взлететь тяжело. Воздух настолько разрежен, что два мощных мотора с натугой поднимают разгруженный ИЛ-14.
Я припомнил случай, рассказанный Павлом Андреевичем Цветковым. Это произошло в Шестую экспедицию. Последний самолёт, пилотируемый Борисом Миньковым, прилетел на станцию в середине марта, когда морозы достигали шестидесяти пяти градусов. Самолёт разгрузили в считанные минуты, но и спешка не помогла: моторы заглохли. Началась отчаянная борьба с морозом. Самолёт обложили брезентом и начали прогревать моторы авиационными лампами АПЛ. За несколько часов отогрели, выбросили из самолёта все лишнее, максимально его облегчили, но тщетно: совершенно пустой ИЛ сделал четыре захода, но не мог оторваться от полосы. Когда люди совсем обессилели, Миньков сказал радисту: «Все, строчи радиограмму: привет, ребята, остаёмся зимовать…» На пятый раз взлетели…
— Молодец Миньков, — включился Борис. — Такие, как он, скорее своей жизнью рискнут, но не подведут товарищей. А в Одиннадцатую экспедицию произошёл такой эпизод. Оставался последний рейс на Восток, а мороз — за пятьдесят. По инструкции все правильно, можно не лететь. Но ведь тогда физик Геннадий Давыдов останется без приборов! Мы умоляли: прилетайте, не надо садиться, сбросьте на парашютах! Отказались. Так и остался Геннадий на год без приборов. Экипаж тот ушёл на «Оби» домой, а мы, помню, сели за стол и сочинили радиограмму: «Плавать у вас лучше получается. Счастливого пути. Благодарные восточники». Рассказывали, что командир экипажа после такой благодарности весь рейс людям на глаза старался не показываться. Понял, наверное, что такое не прощается.
Одни чаёвники уходят, другие приходят им на смену.
— А работать будем, водохлёбы?
И Тимофеич уходит к своим дизелям, Коля Фищев — собирать из деталей домик, он сегодня прораб, Сергеев и Флоридов — монтировать пеленгатор, а Василий Семёнович — в постель болеть.
Я спохватываюсь: пора сервировать стол, скоро обед. Выгружаю из шкафа посуду, ножи, ложки и вилки, разливаю в чашки компот. Нас пока ещё всего тринадцать человек, за столом размещаемся легко. А после обеда будет отдых, потом — полдник, вечером ужин, кинофильм, и во всех промежутках — чай, чай, чай и любимые всеми нами беседы за круглым столом.
«Какой я, к черту, сэр!..»
— Дежурный, на выход с вещами!
— Полундра!
— Спасите наши души!
Смех, топот ног! Я разбудил крепко спящего на верхней койке Валерия и в одном бельё выскочил в кают-компанию. Здесь в окружении полуодетых товарищей стоял Гера Флоридов и размахивал радиограммой.
— Сенсация века! Только в нашей газете! Спешите купить нашу газету!
Новость действительно умопомрачительная: часа через два к нам в гости прилетят американцы. И не простые, так называемые средние американцы, а конгрессмены Соединённых Штатов Америки! Ну, положим, сенатора Фулбрайта среди них нет, равно как Тэда Кеннеди и Губерта Хемфри, а есть не столь широко известные их коллеги: Джеймс О'Хара, демократ от Мичигана, Джон Уолд, республиканец от Вайоминга, Вильям Мак-Калоч, республиканец от Огайо, Джерри Петтис от Калифорнии и Д. Уолли от Пенсильвании. Вместе с ними прилетают начальник американской антарктической экспедиции адмирал Уэлч, шеф программы антарктических исследований Томас О. Тоунс и журналист Джеральд Дьюпи.
Мы схватились за головы и бросились одеваться.
— Человек, мой смокинг!
— Личному составу выгладить каэшки и надраить до блеска унты!
— Дежурный! Срочно заказать по телефону корзину цветов.
Дима Марцинюк, парикмахер-самоучка, открыл в холле салон и начал запись клиентов. Обернувшись в простыню, в кресло плюхнулся Коля Валюшкин.
— Оболванивай скоростным методом!
— Родная мать не узнает! — обнадёжил Дима и, скорчив страшную мину, запустил в буйную шевелюру клиента свой электрический агрегат.
