Виктор Дихтярев - Вся жизнь - поход
- Правда, - сказала Лена Гусева. И что ты предлагаешь?
- Морду им набить надо, вот что!
- Первое предложение поступило, - улыбнулся я. - Какие еще будут?
Но ребята угрюмо молчали. Я пытался расшевелить их, убеждая, что ничего еще не потеряно - и когда ребята заговорили, сначала неохотно, а потом горячась и раздражаясь, узнал такое, о чем мне, взрослому человеку и воспитателю, следовало догадаться самому, прежде чем начинать жестокий эксперимент.
Ребята рассказали, что отстающие начали просто издеваться над ними и не хотят заниматься, а я ругаю не этих дураков, а их шефов; что те, кто всех тормозят, поддерживают друг друга и смеются над остальными, говоря, что все равно никакого Кавказа не будет; что у Лены Гусевой подруга в другом звене, и Лена свое звено еще, может быть, вытащит, а там, где подруга, ничего уже не получится. И подруга уже устроила истерику в спальне и тягала двоечницу за волосы. И что Лена без подруги на Кавказ не пойдет, а уедет с ней в деревню.
Юра Овчинников заявил, что Мишка только собирается бить морды, а он, Юра, уже набил, и пусть не думают, что на том кончится - они с Мишкой наведут в своем звене порядок.
Что было делать? Прежде всего я попросил забыть о кулаках и поискать какой-нибудь другой выход. Сплоченности класса все равно не получилось, и только по моей вине. Оставить всех без путешествия - значит перессорить ребят так, что это не забудется и в следующем году. Отказаться от соревнования тоже нельзя: в победителях останутся двоечники. Тогда что же? Решать надо сейчас. Переносить вопрос на начало четверти - все равно что не ставить его: в начавшемся раздрае предложения одной группы будет непременно срывать другая.
Мы так и сяк пересматривали условия соревнования, пока вездесущий Витя Сурков не сказал:
- Мое дело - сторона, я все равно еду к бабушке. А вам надо вот что сделать. Оставьте все как есть, но скажите, что с 15 апреля каждый двигается сам по себе. Кто хочет, пусть просит помощи, а кто не хочет - не надо.
- А дальше? - спросила Гусева.
- А что дальше? В горы пойдут те, кто 15 мая окажется за красной линией. Третью четверть мы всех тащили? А теперь один месяц пусть каждый поработает на себя. Это будет правильно.
- Неправильно, - сказал я. - При таком условии половина класса дома останется. А мы заинтересованы...
- Это вы заинтересованы, - перебил Мишка. - Мы что, мешали кому-то идти с нами? Ничего, кто хочет - догонит.
- Мишка прав, - Гусева раскрыла тетрадь со своими пометками.
Смотрите: пока набирается команда из 11 человек. Когда скажем о новом условии, увидите - добавятся еще двое или трое. А остальные - хоть по-старому, хоть по-новому - все равно никуда не пойдут.
- Что, они такие уж безнадежные? - я пытался найти еще какой-нибудь вариант, чтобы дать возможность отстающим перебраться через заветную линию.
- Не безнадежные, а лодыри! - сказал Овчинников. - Задарма они бы пошли, а тут башкой думать надо. Вы посмотрите, кто всех тормозит - те же, кто и в спальне убирается шаляй-валяй, и в столовой. Думаете, в походе они лучше будут?
- Ну, ты о самых отъявленных говоришь, - я показал на флажки. - А тут еще резерв человек в десять...
- Так кто им мешает? - Овчинников подошел к стенду. - Смотрите: вот, вот и вот - эти всего на неделю отстают, а эти на две. Захотят - сдюжат.
Мы проговорили долго и приняли предложение Суркова.
Когда ребята собрались после каникул, я рассказал о нашем решении, предупредив, что обсуждать его не будем.
- Это нечестно! - зашумели те, которым уже ничего не светило.
- Честно, честно! - закричали те, у кого появилась надежда.
Я не позволил разгореться новой ссоре, но видел, что многие остались недовольны: одно дело, когда в горы никто не пойдет - все-таки не так обидно. И другое, когда пойдут избранные.
- Вы нарочно так сделали, - сказала девочка, отстающая на две недели. Раньше надо было предупредить. А теперь поедут только ваши любимчики.
- Какие любимчики?! О чем ты?
- Ни о чем! Я все знаю! - зло сказала девочка и, не дослушав меня, выбежала из класса.
Последняя четверть была для меня мучительной. Те, кто уверенно приближался к 15 мая, радовались успехам догонявших товарищей, другие тоже радовались, но тогда, когда кто-нибудь срывался и не переходил на следующий день.
- Не догонишь, не догонишь,
Посреди реки утонешь! - распевали они новую дразнилку и разбегались, когда к ним медленно подходили - руки в карманах - Юрка Овчинников и Мишка.
Меня уже мало волновали результаты последней четверти. Все, что я успел сделать за два года работы с классом, рухнуло за несколько месяцев, и рухнуло с таким треском, что восстановить утраченное было невозможно. Мальчишки как-то быстро успокоились: нет похода - и не надо. После нашего туристкого лагеря поедут в обычный пионерский - там тоже совсем неплохо.
Зато девочки смотрели на меня с открытой враждебностью, не отвечали на вопросы, только при крайней нужде цедили "Да" или "Нет" и тут же поворачивались спиной. Выдержать такое было очень нелегко, и Лена Гусева, не только начальник Штаба лагеря, но и командир будущего похода, как могла успокаивала меня.
В горы набралась команда из 16 человек. Пятеро ребят заранее предупредили, что на Кавказ поехать не смогут - значит, за бортом оказалось восемь неудачников. Я было заикнулся, не взять ли их тоже, но ребята наотрез отказались. И не только потому, что были недополучены нужные очки, а потому, что это были их враги, которые смеялись над догонявшими и распевали разные дразнилки.
Я не хочу подробно анализировать причины случившегося
это увело бы в сторону от разговора. Достаточно открыть работы по психологии личности и социальной психологии, как многие вопросы отпадут. Я внимательно читал о детерминантах активности, о целенаправленном привлечении и притяжении к деятельности, о внутренних затрудненных условиях поведения, о редукции отрицательной модальности, но читал, как теперь понимаю, не так и не с той стороны. Внешняя правильность моих рассуждений не учитывала побочных моментов, а они-то как раз и стали главенствовать в отношениях между ребятами и по отношению к цели, которую я поставил перед ними.
Из педагогического дневника:
" 17 мая 1961 г.
Мой теоретический багаж, скорее всего, достаточен для осмысливания крупных блоков деятельности, которой занимаюсь. И совершенно непригоден для тех нюансов, тех кирпичиков, из которых складывается целое. То, что произошло с классом, - не организационная, а психолого-педагогическая ошибка. Я рассматривал класс как коллектив - и не более того. А то, что в этом коллективе есть не только Гусева, Сурков и Овчинников, учитывалось вторым параграфом. Отсюда не только общая цель, но и общие требования при движении к ней. Отсюда организация взаимозависимости, когда невиновный отвечает за виновного. Флотская команда "Поворот все вдруг!" стала превалирующей, а то, что "все вдруг" может далеко не каждый, опускалось за незначительностью. Даже при индивидуальном соревновании конфликты в группе, особенно детской, более чем вероятны: отстающие начнут завидовать товарищам и постепенно найдут средства, как эту зависть опредметить. А дальше консолидация по враждующим микрогруппам и деление класса на чистых и нечистых. Все это можно было предусмотреть...
