Тони Хоукс - С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает
— Видишь ли, жизнь — не больше, чем просто сон, мир — не физическая реальность, а трехмерная иллюзия. Наше подсознание знает это, а сознание принимает материалистическую сторону. Наше подсознание знает, что жизнь — сознательно выбранное приключение. Мы разумные существа, которые сами выбирают физическую сторону. Сознание не возникает из материи, это материя возникает из сознания.
На этом месте пафос его просветленных разглагольствований был снижен предложенной кем-то новой пинтой. Он поднял вверх большие пальцы и беззвучно произнес слово «Карлсберг». Кажется. И продолжил:
— Все взаимосвязано: энергия, сознание. Нет «отдельных» предметов или «обособленных» существ. Время, пространство и обособленность — иллюзия. На самом деле ничто не существует.
Вслед за этими словами подоспела кружка пива, которую, несмотря на то, что она тоже вроде бы не существовала, он был более чем рад увидеть.
— Мой холодильник существует, — демонстративно заявил я.
— А! Ну, С этим спорить я не буду.
Мы все посмотрели на холодильник, весело и непринужденно стоящий у двери. Он стал очень терпимо относиться к выходкам хозяина. Сегодня его терпение мы собирались проверить на прочность по максимуму.
— Ты уверен, что не позволишь нам заплатить, Бинго?
— Конечно, уверен. Надеюсь, вам понравилась еда.
— О да, было очень вкусно!
Бинго был приятным парнем, на вид чуть старше тридцати, казался ответственным и спокойным. Возможно он так выглядел потому, что работал там, где: почта> все был пьяны в стельку. Он поставил на стоику бара два бокала, наполненных черной жидкостью с очень тонкой пенкой.
— Это похоже на маленькие порции «Гиннесса», — заметил я.
— Мы называем это «Крошка Гиннесс», — ответил Бинго. — Это смесь «Тиа Марии» и «Бейлиса». Попробуйте.
Я сделал глоток.
— М-м-м. Вкуснятина!
— Пусть Тони выпьет и мой, — сказала Антуанетта, пододвигая свой бокал, — мне больше пить нельзя, если я собираюсь вести машину, и мне правда лучше ехать, мои друзья ждут меня уже несколько часов.
— Я начал сомневаться в том, что твои друзья вообще существуют, — сказал я.
— Если верить Питеру, они не существуют. Однако я все-таки поеду, на всякий случай. Увидимся завтра.
— Завтра?
— Да, Питер собирается провести со мной сеанс рефлексотерапии. Так что я позвоню в твою гостиницу и узнаю, как ты, около одиннадцати. Не пей слишком много.
Совет запоздал, и пока Антуанетта пробиралась к выходу через переполненный бар, откуда-то появился еще бокал, и теперь передо мной стояли три напитка. И Майкл.
— Знаешь, какое у меня средство от похмелья? — произнес он.
Видимо, мое рвение немедленно воспользоваться советом в вопросе выпивки и подвело его к этой мысли.
— Нет.
— Что ж, я тебе скажу.
О да. Именно этого я и ждал. Что же это за средство? Стакан воды перед сном? Две таблетки аспирина по возвращении домой? Конечно же, нет. Я был далек от истины.
— Один «Драмбуи» по пути к выходу.
— Что?
— «Драмбуи» до того, как отправиться домой.
Я с недоверием покачал головой. Для предотвращения плохого самочувствия после чрезмерного потребления алкоголя этот человек со всей серьезностью предлагал выпить еще.
— Это что-то новенькое.
— Никогда не подводило.
— Я учту.
Паб закрывался около часа ночи, но никаких попыток выгнать народ не наблюдалось. Я пережил процесс своеобразного случайного отбора и стал одним из посетителей, получивших эксклюзивное право на участие в «закрытой вечеринке». Невод был заброшен довольно широко, объединив около половины прежних посетителей, однако те из нас, кто остался, подобно игрокам в гольф, которые прошли отборочный тур, почувствовали необходимость отметить это дело. Среди прочих уцелевших был Майкл, что вполне естественно, и Питер, который оставил свои прежние метафизические теории и обсуждал с Бинго серфинг.
— Я ни разу не занимался серфингом, в Стрэндхилле с этим как? — спросил я.
— Здесь пляж просто создан для этого, — сказал Питер. — Бинго — чемпион по серфингу, и если ты хорошо его попросишь, он возьмет тебя завтра покататься.
Бинго не пришлось долго упрашивать.
— Ай, конечно же, Тони, мы добудем тебе гидрокостюм и поставим тебя на доску за час.
— Правда?
— Я гарантирую.
Майкл взирал на нас с некоторым интересом. Потом решил вмешаться.
— Ты должен взять холодильник.
Мы все посмотрели на него так, будто не поверили своим ушам. Но… О да, мы расслышали правильно, потому что он продолжил:
— Тони, ты не можешь заняться серфингом и лишить свой холодильник шанса прокатиться. Если ты катаешься, то и холодильник должен — иначе нечестно.
Последовала пауза, пока до нас доходил смысл. А потом Питер посмотрел на Бинго.
— Ты смог бы поставить холодильник на доску?
Тот на минуту задумался.
— Да, думаю, это возможно.
И внезапно все начали оживленно обсуждать возможность поставить холодильник на доску для серфинга. Способы крепления к доске и техника балансирования на волнах обсуждались с неуместной серьезностью. Я вдруг почувствовал себя немного странно. В моей голове медленно проплыло все, что я сейчас слышал, кружась и сплетаясь с прежними речами Питера о реальности. И я уже не вполне понимал, существую ли я вообще. Споры о возможности отправить холодильник кататься по волнам Атлантического океана привели меня к выводу, что, скорее всего, я не существую.
Появление еще одного «Крошки Гиннесса» стало тому доказательством. Мне не следовало его трогать, потому что я и так выпил слишком много, но я бездумно выпил. Отсутствие дум оставило все сомнения позади — я не существовал. «Я думаю, значит, я существую». «Я не думаю, значит, я не существую».
Я определенно не думал, что засну. Всех, кто существовал, это бы чрезвычайно смутило. Я был благодарен, что не попадаю в эту категорию. Я попадаю в категорию валяющихся на полу паба.
Утро принесло разочарование от осознания того, что я существую. О силе, с которой я существовал, говорила пульсирующая головная боль. Я сам виноват, если бы я вспомнил, что надо выпить «Драмбуи» перед уходом, я не был бы сейчас в столь плачевном состоянии. Я лежал в кровати, тщетно пытаясь вспомнить, как сюда попал. Вдруг меня пронзила тревога: «Боже, холодильник!», но затем я увидел, что он смотрит на меня из угла комнаты, смотрит с укором. Знаю, ученые скажут, что холодильник не может переживать или выражать эмоции, но что они знают? Этот холодильник меня осуждал и хотел, чтобы я об этом знал. У него не было никакого права меня упрекать, надо было поздравить, что я вообще доставил его до дома, учитывая, что к концу ночи я сам ходил с трудом, не говоря уже о перевозке бытовой техники на тележке.
