Рахул Санкритьяян - В забытой стране

 — Неужели он хочет овладеть сокрытыми в ней сокровищами?

 — Да, и Нохри сделал бы это давно, но он не в силах открыть дверь в подземелье. Для него ведь нет ничего святого, он не побоялся бы оскорбить самого бога солнца и войти в гробницу. Но я надеюсь, что если даже он и проникнет туда, то все равно не сможет ограбить Серафиса — боги не допустят этого.

 — Яхмос сказал мне, что для того, чтобы проникнуть в гробницу, необходимо знать какую-то тайну.

 — Эта тайна может быть известна лишь тому, у кого находится амулет Серафиса.

 — А вы не знаете ее?

Серисис отрицательно покачала головой.

 — Ее никто не знает, — сказала она. — И ни один человек, каким бы сильным и могущественным он ни был, не сможет войти в гробницу без этого амулета. Но амулет пропал: его похитили. На его поиски отправился некто Псаро, который уже никогда не вернется.

 — Царица, он здесь.

 — Псаро! Вернулся!!

 — Он только что прибыл сюда из удивительной страны, лежащей по ту сторону пустыни.

 — Тогда все пропало, и я едва ли избегну смерти. Этот человек постоянно подстрекает Нохри. Нохри храбр и силен, а Псаро умен и мудр, как змея, — безнадежным тоном сказала царица.

Сзади раздался звон оружия. Обернувшись, я увидел Нохри, одетого в золотые доспехи. Он шел к нам с высоко поднятой головой, и, хотя он внушал мне страх, я не мог не воздать должного его мужественной красоте и выправке.

 — Вот он и сам пришел сюда. Идите, Тутмос, но завтра обязательно приходите снова. Я должна вам кое-что сказать, — тихо проговорила царица.

Попрощавшись с ней, я направился к выходу и, проходя мимо Нохри, почувствовал на себе взгляд его быстрых черных глаз.

Глава XVIII

ПЕРЕД БУРЕЙ

В ту же ночь Дхирендра, Дхандас, Чан и я устроили совещание, которое закончилось лишь под утро, — многое пришлось обсудить. Мы сознавали трудность положения. Уже одно то, что Нохри не верил нам, представляло для нас большую опасность, но сейчас в Митни-Хапи вернулся Псаро, и это грозило нам смертью.

Псаро еще раньше слыл среди серафийцев чародеем. Теперь же он, единственный в этой стране, повидал современный мир и познакомился с чудесными открытиями и достижениями нашей цивилизации.

Я высказал мнение, что это Псаро убил Шивнатха Джаухри, и в подтверждение услышал от Дхандаса подробности убийства, о которых не писалось в газетах.

Агент полиции, расследовавший это дело, увидел на полу нож для резки бумаги. Очевидно, Шивнатх Джаухри, делая попытки спасти свою жизнь, ударил этим ножом Псаро — вот откуда шрам на щеке, которого, как сказал мне Яхмос, раньше не было.

Нам не стало легче от того, что мы нашли убийцу Шивнатха Джаухри. Мы понимали, что Псаро не так просто обмануть.

Я готов был хоть сейчас покинуть Митни-Хапи, пребывание в котором с каждой минутой становилось все опаснее, тем более что любознательность ученого была удовлетворена и все, что я увидел в этой стране, значительно превзошло мои ожидания. Но как выбраться отсюда живыми и невредимыми? Если даже нам удастся скрыться из города, это все равно ни к чему не приведет: бежать через пустыню безумие, а другой дороги мы не знаем.

Пока я высказывал товарищам свои пессимистические соображения, господин Чан спокойно слушал меня, сидя на полу и упершись подбородком в колени.

 — Не надо отчаиваться, профессор, — сказал он, когда я кончил. — Я вполне согласен с вами, что пытаться вновь перейти через пустыню было бы безумием. Но я услышал о возвращении Псаро, и это мне кажется хорошим признаком.

 — Хорошим признаком?! — воскликнул я. — Да как только он узнает о нас, нам несдобровать.

 — Вы не поняли меня, профессор. Неужели вы думаете, что Псаро вернулся через пустыню? — улыбнулся Чан.

 — Не знаю, — ответил я.

 — Я считаю это невозможным, — сказал Чан.

 — Но почему?

 — У него не хватило бы на это сил: он ведь намного старше вас. Я хорошо рассмотрел его в ту ночь, когда мне пришлось похитить у него амулет.

 — Но это всего лишь ваше предположение, — возразил я.

 — Нет, профессор, я еще не все рассказал вам. В африканских лесах распространена болезнь, которая навсегда оставляет свой след на лице человека: губы вначале синеют, а потом становятся черными. И признаки этой болезни я заметил у Псаро. Следовательно, перед тем как попасть в Индию, он пробирался через леса.

 — Как, и это вы тоже успели увидеть в ту ночь в Суэце? — удивился я.

 — Да. Но тогда, разглядывая комнату при свете карманного фонаря, я не обратил на это особого внимания, а вот теперь начинаю припоминать. Моя голова — это своего рода склад: она хранит самые различные вещи, о которых я иногда и сам не подозреваю и которые всплывают в памяти лишь тогда, когда в них испытываешь необходимость… Но слушайте меня. Насколько мне известно, ни к югу, ни к северу от этой страны нет больших лесов, как нет их в долинах Нила и Собата. Да Псаро и не мог бы добраться сюда с юга, так как для этого ему пришлось бы сделать большой круг и потратить слишком много времени. Остается лишь одна дорога, с юго-востока. А это значит, что мы с вами сможем выбраться отсюда той же дорогой, какой воспользовался Псаро.

 — Что же, может быть, вы и правы, — сказал я, чувствуя, как во мне затеплилась надежда от этих слов Чана. — И чем быстрее отправимся мы в путь, тем лучше, потому что наше пребывание в храме с каждым мгновением становится все более опасным.

 — Итак, вы предлагаете бежать отсюда при первой же возможности? — спросил меня капитан Дхирендра.

 — Да. Но меня беспокоит то, что жизнь царицы находится в опасности, — ответил я.

Дхандас, молча слушавший нас, неожиданно вступил в разговор.

 — Мы прибыли сюда не для того, чтобы спасать какую-то царицу, и я не покину этот город, пока не проникну в гробницу Серафиса.

 — Это невозможно. Если бы мы даже знали тайну гробницы, нам не справиться с жрецами, которые ее охраняют, — сказал Чан.

 — Если мы попытаемся применить силу, то это кончится для нас очень плохо. По-моему, самое лучшее, что мы можем сделать, — это оставаться для всех друзьями: один враг среди хранителей гробницы и жрецов храма — и наша песенка спета, — поддержал Чана Дхирендра.

 — Мой дядя сделал великое открытие. Он узнал об этой стране и обо всем том, что мы видим сейчас своими глазами. Он оставил после себя несколько записных книжек, и каждое слово, написанное в них, оказалось правдой. Поэтому не может быть никакого сомнения и в правдивости его записей, в которых говорится о сокровищнице Серафиса. Я согласен, что пытаться силой проникнуть в гробницу действительно глупо, но еще глупее было бы с нашей стороны бежать отсюда, оставив здесь несметные богатства, — негромко проговорил Дхандас, глядя на огонь в очаге.