Василий Песков - Белые сны
«Ах, какие умницы, сидят как будто всю жизнь летали», – сказал молодой штурман и кинул крайней собаке юколу. Откуда штурману было знать, что нельзя одной собаке бросать юколу. Полетела шерсть в самолете. Стая свалилась в один ком возле двери летчиков. Если бы не вожак, разметавший зубами озверевшую стаю, штурман не увидел бы больше своей любимой невесты.
«Спасибо, старик. Ты молодец!» – говорил штурман, поглаживая искусанного пса. С тех пор появилось новое имя – Старик.
В Калининград привезли из Архангельска бородатого каюра. Он был самым знаменитым каюром на Севере. В «Огоньке» на обложке была его фотография. Семьдесят лет. Зубы целы все до единого. Шустрый. И голос такой, что шерсть поднимается на загривке: «Улю-лю-лю-лю-ю-ю!..»
Каюр сразу оценил Старика: «Да, это собака…» Плыли на пароходе. Жара. Качка. Тысячи незнакомых запахов. А потом снег. Чужой снег. Ни одного следа – ни оленя, ни соболя. Антарктида…
Еду Старику приносят всегда вовремя. Облизав чашку, он глядит в открытую дверь. Снизу ему видно пингвинью шкуру, которую банщик вывесил для просушки, видно край айсберга и синеватую гусеницу вездехода. Еда клонит ко сну. Старик кладет голову на передние лапы и закрывает глаза.
Вездеход в Антарктиде оказался удобней собак. Это сразу поняли. Пятьдесят лаек оказались без дела. Лишь иногда каюр выносил легкие нарты, и собаки везли гидрологов мерить лед. Однажды упряжка сорвалась с ледяного обрыва. Люди соскочили, собак и сани удержать было нельзя. Высота обрыва сорок метров – стая убавилась почти вполовину. Но работы и тридцати собакам не находилось. От безделья, понятное дело, начались шалости. Умный Старик сразу понял: пингвинов трогать не надо. А которые не поняли, тех давно уже нет. Остались только собаки, у которых была особая дружба с людьми. Прекрасные были псы! Старик всех помнит.
Взять хоть Пирата. Умница! В драке глаз потерял. Ну, за собачью честь можно и глаз потерять. Очень любили Пирата. Жил он постоянно в шестнадцатом доме, у механиков-авиаторов. Утром вездеход отправляется к самолетам – Пират сидит на первой скамейке. Самолет опустился – первым в двери влетает Пират. С полосы один не уйдет – только вместе со всеми. Бывают дни: люди еле идут, от усталости валятся. И пес еле стоит. В какой-то день комендант задержал Пирата в поселке. Прислали человека с аэродрома: «Давай Пирата – работа не клеится…»
Все понимал пес. Доктор Барашков однажды заметил клочья собачьей шерсти: «Это что? Чтоб следа собачьего не было в комнате!» А каково выпроваживать пса под лестницу, если мороз под сорок и ветер такой, что каждую шерстинку пересчитает. Жалели Пирата. Однако, упаси Бог, доктор Барашков узнает – приговор такой же, как за пингвинов. Понял ситуацию пес. Заходил только ночью. Ляжет около двери, погреется, а гимн заиграет, поднимается и тихо уходит.
Доктора Барашкова знали все до единой собаки. Выходит доктор из санчасти или поднимается по лестнице из столовой – псы врассыпную. Доктор был молодой, любопытный. Постигал науку. Интересно знать ему было, как собаки прижились в Антарктиде. Ловил и делал уколы. А кому, скажите, приятны уколы?
Когда авиаторы погрузились, чтобы отправляться домой, Пират единственным глазом глядел на палубу корабля и первый раз в жизни печально завыл.
Люди из новой экспедиции ласково к нему относились. Но пес заскучал, стал рассеянным и однажды в пургу не успел выскочить из-под гусениц вездехода.
Много было хороших псов. Старик всех пережил, потому что был самым умным. Теперь вот лежи наблюдай, как ветер качает вонючую пингвинью шкуру, как носится Волосан по сугробам – пытается поморника врасплох захватить. Пустое дело. Старик это понял в первый же год. С Волосаном, если бы сбросить годочков пять, Старик решился бы помериться силой. Теперь что ж – не обижает, и то хорошо. Умный пес Волосан. К человеку очень привязан, очень любит людей. Прежний хозяин – радист Андрей Арбузов решил Волосана домой, в Ленинград, увезти. Поднялся на «Обь». В одной руке чемодан, в другой поводок. Попался на глаза капитану. Капитан сказал: нет! Оставил Андрей Волосана на верхней палубе, а сам потихоньку на «Эстонию» перебрался. Встревожился пес. Увидел Андрея и, ни минуты не медля, со страшной высоты прыгнул на палубу стоявшей рядом «Эстонии». Андрей закрыл руками лицо. «Сашка, на тебя оставляю…»
Сделали операцию. Сашка Дряхлов выходил пса. Теперь и Сашка домой собирается. Опять Волосану предстоит расставание…
Радисты в Мирном решили добыть Волосану подругу. Долго ломали голову над радиограммой к австралийцам на станцию Моусон: как переводится слово сука? Наконец нашли подходящее: «леди-дог».
Когда мы летели со станции Молодежная и сели заправиться на станции Моусон, австралийцы привели к самолету приземистую, очень спокойную «леди-дог». «Зовут Мэнди. Родилась на острове вблизи Антарктиды. Надеемся, новое гражданство придется ей по душе…»
В самолете Мэнди деловито обошла все сиденья, обнюхала наши промокшие сапоги, ящик с продуктами и принялась за кости, которые вынул из супа радист.
В Мирный пошла радиограмма: «Везём!» Сразу получили ответ: «Выходим встречать с Волосаном».
Тридцать пар глаз следили за этим знакомством. Мэнди прыгнула с лестницы и принялась обнюхивать лед. Глянула на великана, стоявшего рядом, и опять стала обнюхивать лед. Волосан растерянно махал хвостом и тоже принялся изучать лед. Потом Мэнди разыскала дорожку и побежала к поселку, как будто всегда в нем жила. Волосан робко бежал в стороне, не решаясь «заговорить» с незнакомкой.
На другой день Мэнди изучала поселок. Волосан по-прежнему бегал чуть сбоку. Мэнди спускалась по деревянным лестницам в домики. Волосан ждал наверху. Глупыши пожелали представиться «леди-догу». Обычно добродушный Волосан так рявкнул, что глупыши упали животами на снег. Конечно, Мэнди заглянула и на свинарник. Старик вскочил было приветствовать гостью. Но тут же улегся и положил голову на передние лапы. На его морде опять появилось философское выражение. А Мэнди и Волосан, учинив ревизию свиньям, побежали гонять поморников. Для влюбленных это, конечно, самое поэтичное дело – гонять поморников.
Домой, домой…
На антарктической карте много любопытных названий. Женские имена: Земля Королевы Мод, Земля Мэри Бэрд, Земля Виктории, Берег Принцессы Ранхильды, Берег Принцессы Марты, Земля Эдит Роне. Побывавших в Антарктиде женщин можно сосчитать по пальцам. Ни одна из них не была открывателем. Принцессы и королевы вряд ли даже и знали, какая это земля – Антарктида. Мужчины-рыцари населили Антарктиду женскими именами. Берега, земли, горы, заливы и ледники мужчины, соскучившись по дому, называли именами своих дочерей, подруг, королев и принцесс. Мужское имя появлялось на карте только за большие заслуги землепроходцев (исключение составляют императоры, принцы и короли). Скотт оставил жизнь в Антарктиде. Его именем назван ледник и горы. Станция на Южном полюсе называется Амундсен-Скотт. Названия русские: море Беллинсгаузена, остров Петра Первого, остров Победы. Станции Восток и Мирный, станция Новолазаревская. Залив Лены. Остров Ивана Хмары. Плато Советское.
