Ханс Майбаум - Сирия - перекресток путей народовм
Чтобы сохранить мирное течение беседы, Ахмед обращается к историческим темам. Он рассказывает о той важной роли, которую многие женщины играли в древние и средние века на Востоке, и вспоминает о выдающихся женщинах-правителях и поэтах, политиках и философах; среди них были даже полководцы. И самой знаменитой была Зенобия, арабская царица Пальмиры — города в пустыне, куда мы намерены отправиться на следующий день.
Пора прощаться и идти домой. Я смотрю на разгоряченное лицо Лейлы, и мне приходит в голову мысль: а не могла бы она поехать с нами в Пальмиру? Завтра пятница, праздник. Я тихо спрашиваю Ахмеда, что он думает но этому поводу. Оказывается, дискуссия о равноправии женщин пошла ему на пользу.
— Спроси ее. Она сама распоряжается собой, — говорит он, улыбаясь.
К моей радости, Лейла соглашается и обещает провести нас по царству Зенобии.
Держава царицы Зенобии
Прямая, как стрела, дорога протянулась вдоль нефтепровода, идущего от нефтяных промыслов в Северной Сирии через Хомс к Средиземному морю. Вряд ли можно желать лучшего проводника по древнему царству, чем молодая, уверенная в себе невеста Ахмеда. В ее обществе нет места скуке. Как и обещала, она рассказывает о некоторых знаменитых в истории Востока женщинах. Так, о Нефертити и ее дочери Анхесенпаамон, живших в XIV в. до н. э., мы узнаем, что обе были, по-видимому, не только очень красивы, о чем говорят многочисленные изображения, но и деятельны, так как после смерти своих мужей отважились активно вмешаться в политику, стремясь после изнурительных войн с хеттами достичь соглашения. Далее Лейла поведала нам о легендарной царице Савской, властительнице государства на юге Аравийского полуострова (на территории современного Йемена) в начале I тысячелетия до н. э., о которой Библия сообщает, что она с большой свитой посетила царя Соломона, проделав путь в 2 тысячи километров. Потом речь шла о Семирамиде, которую, собственно, звали Шаммурамат; была она вавилонянкой и жила примерно в 800 году до н. э. После смерти мужа, ассирийского царя, она взяла власть над ассирийским царством в свои руки и правила до тех пор, пока ее сын не достиг совершеннолетия. Во время ее правления государство укрепилось и благодаря включению в его состав Мидии границы достигли Каспийского моря. О Семирамиде сложены многочисленные легенды, в которых она предстает как храбрая, обладающая большим художественным вкусом, известная строительница, по одновременно жестокая и… — здесь Лейла запинается, подыскивая подходящие слова, — слишком ласковая с мужчинами. Ее имя связывают с «висячими садами» Вавилона, которые, однако, согласно другим сведениям, были подарены Навуходоносором 11 Вавилонским, тоже страстным строителем, своей жене Амитис, но жил он 200 годами позже. И, наконец, Лейла рассказывает о Клеопатре, египетской царице, подруге Цезаря и жене Антония, сознательно поставившей на карту все имеющиеся в ее распоряжении средства, чтобы уберечь свое восточное царство от римлян. В конце концов она все же потерпела поражение, по сумела умереть с достоинством.
Я не замечаю, как летит время. Только что горизонт еще терялся в бесконечности пустыни, и вдруг показались пальмы оазиса Пальмиры. Сначала я подумал, что это мираж дурачит меня, но вскоре стали отчетливо видны развалины города. Мы приехали.
Лейла предлагает остановиться у остатков колонн и ведет нас к низкой каменной стене. Смотрим вниз, в темную воронку, откуда поднимается серное зловоние. Это серный источник Эфка, выбрасывающий из подземной пещеры длиной 100 метров каждую секунду 150 литров воды, содержащей серу. С любопытством спускаюсь по ступеням вниз и толкаю дверь. Но едва в полутьме я разглядел несколько мерцающих огоньков, как раздался громкий крик, и пожилая женщина захлопывает перед самым носом дверь. Мне и в голову не могло прийти, что в этой вонючей жиже купаются!
— Сегодня купальный день для женщин, — смеясь, объясняет мне Лейла, когда я, жадно ловя воздух, оказываюсь на поверхности.
— Эту воду и пьют, — успокаивает меня Лейла. Воду источника Эфка используют в медицинских целях, ею также орошают поля. Питьевой водой снабжает другой источник — Сераль.
Лейла ведет меня мимо захоронений в виде башен, высоко торчащих из песка, к скромному отелю на краю большого поля развалин. Конечно же, он называется «Зенобия». Перед отелем уже стоит несколько машин, среди них машина с номером западноевропейского посольства. Мы садимся на античную колонну, лежащую перед отелем, пьем кока-колу и наслаждаемся панорамой всего города, которая начинается храмом Ваала, продолжается улицей с колоннами и кончается у средневековой арабской крепости. Эта впечатляющая картина мне уже знакома: я видел городище с самолета во время полета в Мари.
— Кажется, здесь еще интереснее, чем в Баальбеке, — говорю я Лейле, но мое замечание ей не нравится.
— Баальбек? — бросает она пренебрежительно и продолжает: — Это скопище претенциозных храмов и престижных построек. А Пальмира — это великий город.
Она произносит это так, словно она — сама Зенобия, показывающая гостям столицу своего царства. Я сразу же сдаюсь — не хочется спорить после всего, что я слышал о воинствующей царице, и осведомляюсь о следующем пункте нашего «наступления».
Ахмед предлагает объехать территорию на машине: все-таки это как-никак, а километров шесть. Я чувствую на себе критический взгляд Лейлы и решительно протестую против предложения Ахмеда. Он пристрастен к комфорту. Я за то, чтобы идти пешком.
По пути к руинам Лейла рассказывает историю города. Абсолютно точно известно, что уже в III тысячелетии до н. э. Пальмиру населяли семитские племена. Место это упоминается в ассирийской табличке начала IT тысячелетия до н. э., а также в табличке, найденной на территории Мари. Тогда оно называлось так же, как строящееся сейчас поселение неподалеку от древнего города, — Тадмор. Более тысячи лет отсутствовали какие-либо упоминания об этом городе, затем он снова всплывает во времена ранних ассирийских завоевателей. Тогда здесь жили арамеи. Они вместе с арабами и пришедшими сюда через тысячу лет римлянами образовали ядро населения.
Антоний, которому нужны были деньги для его супруги Клеопатры, а также для борьбы с Октавианом (Августом), вскоре после 40 года до н. э. разграбил город. Хотя в качестве буфера между Римом и парфянами город в последующие годы оставался формально самостоятельным (он не был включен в римскую провинцию Сирия), при Тиберии, преемнике Августа, он должен был платить подать и получил название Пальмира — город пальм.
