Виктор Норвуд - Один в джунглях. Приключения в лесах Британской Гвианы и Бразилии
За нею выполз еще один ребенок и уселся между ее широкими голыми ногами.
Я подождал еще, но больше никто не появлялся. Чарли сплюнул, когда я спросил его, где же остальные жители.
— Больше нет, — сказал он коротко. — Все умерли. Скоро никого не останется.
Он отвернулся и с подчеркнутым усердием стал разгружать лодку. И тогда я понял, что вижу последних представителей еще одного вымирающего народа, еще одного легендарного племени. Менее ста лет назад к северу от Амазонки жили сотни племен. Это были гордые араваки, свирепые карибы, уаррау, насчитывающие сотни тысяч человек. А теперь во всей Британской Гвиане осталось всего лишь шесть племен, и их численность катастрофически падает. Менее трех лет назад грипп уничтожил последних индейцев племени тарума. И теперь, видимо, настал черед ваи-ваи. Это обособленное племя, верное до сих пор своим древним обычаям, скоро должно уйти во тьму неписаной истории…
В костер подбросили веток, и все индейцы столпились вокруг Чарли, который вынимал из лодки разные вещи и складывал все это в кучу на прибрежный песок. Я достал плиточный табак, куски соли, рыболовные крючки и спички и раздал их мужчинам. Они взяли все охотно, но без особого восторга. У меня было несколько ярдов яркого ситца, стеклянные бусы, зеркальца, гребни, которые я вез специально для ваи-ваи. Я надеялся, что сумею уговорить нескольких индейцев сопровождать меня за Мапуэру, после того как Чарли уйдет обратно. Но я совсем не представлял, что их осталось так мало.
У меня было немного молочного шоколада в особой тропической упаковке, и я угостил им ребятишек. В десять секунд они вымазались шоколадом от подбородка до бровей. Старшим тоже захотелось отведать лакомства, пришлось немного уделить и им. Они наверняка съели бы и обертку, если бы я не остановил их. Пожилые индейцы беседовали друг с другом, с удовольствием жуя крепкий табак. Я привез этот табак для курения, но если им нравилось его жевать — пожалуйста, а не возражаю. Вообще индейцы — большие любители табака. Они умели выращивать и использовать табак задолго до того, как Уолтер Рэли открыл его для европейцев.
Появилось кашири. Над огнем подвесили большой железный котел и положили в него вонючую смесь из сушеной рыбы, протухшей свинины, корней танья и жесткого мяса попугая. Рядом поставили греться еще один котелок поменьше, наполненный темно-бурой жидкостью кассарип — вареным соком маниоки. Кассарип считается очень питательным, но сырой сок маниоки — настоящий яд. Во всяком случае так говорят порк-ноккеры, и не мне с ними спорить.
На мой взгляд, это коричневое варево выглядело довольно противно. Я добавил в большой котел две банки бобов и несколько кубиков приправы «Оксо». Старуха индианка все это время подозрительно следила за мной. Она взяла одну пустую банку, понюхала ее и слизала томатный соус, капавший с зазубренных краев. Молодой индеец схватил другую банку и с интересом стал ее разглядывать. Между ним и двумя другими парнями началась перебранка. Старуха прекратила ссору, отобрала у них банку и унесла в ближайшую хижину.
Я подумал, что не плохо было бы подлечить ноги старшему мальчугану, и начал рыться в аптечке. На зависть остальным малышам он получил еще одну плитку шоколада и не издал ни единого звука, пока я осматривал и ощупывал его ранки и смазывал их потом антисептической мазью. Старуха сидела рядом, следя своими маленькими блестящими глазками за каждым моим движением. Один из стариков подобрал тюбик из-под мази, понюхал его, потом с отвращением отшвырнул и заковылял к костру, где Чарли и вождь племени, индеец средних лет, расправлялись с кашири.
Молодые индейцы устроились на корточках вокруг котла и стали в него заглядывать, но тут старуха высунула из хижины свою высохшую голову и принялась их громко бранить. Тогда двое ребят взяли свои луки и стрелы и направились к зарослям тростника, а третий, у которого через все лицо, от самого лба до полных губ, тянулся шрам, присел на бревно и вытащил из-под хижины какой-то обрубок дерева.
Этот чурбан имел размеры два с половиной фута на полтора и толщину дюйма три. Углы его были слегка стесаны. В нем виднелось несколько рядов отверстий, половина из них была заполнена кусками кварца, турмалина и кремня. Индеец вывалил из большой плетеной сумки целую кучу острых осколков и с изумительной ловкостью стал заколачивать их плоским камнем в маленькие дырочки. К тому времени, когда была готова пища, он кончил эту работу и теперь покрывал чурбан смолистым беловатым клеем, который, как я знал, схватывал не хуже цемента и еще прочнее закреплял осколки в отверстиях.
Пока обсыхал клей, индеец приготовил целую тыквенную бутыль густого черного «мушиного мора» — дурно пахнущей жидкости, которой смазывают терку для маниоки, чтобы предохранить ее от муравьев-древоточцев. Молодая женщина и обе девушки ткали грубую бумажную пряжу на примитивном ткацком станке. На женщине был теперь надет расшитый бисером передник. Ребенок старшей из девушек ползал в пыли; вокруг его пухлой измазанной шоколадом мордочки жужжали мухи. Других детей не было видно.
Здесь было всего четыре хижины. Одна из них использовалась как склад, а та, в которой умерла жена Чарли, стояла пустая. Она будет пустовать до тех пор, пока не появятся благоприятные признаки, что ею не владеет злой дух. Если же этих признаков не будет, хижину, сожгут. Итак, всего две хижины на семнадцать человек. Я мог себе представить, какая мне предстоит веселенькая ночь, но все же это было интересно. Я не хотел устраиваться на ночлег отдельно, боясь обидеть индейцев.
Чарли указал мне на хижину, которая была побольше, и я повесил там свой гамак, стараясь не обращать внимания на всевозможные ароматы. По стенам были развешаны различные украшения, которые индейцы надевают на себя лишь в редких торжественных случаях. Здесь были тиары из подрезанных маховых перьев повис, красно-желтые перья из хвоста и крыльев попугая ара и перья из груди орла гарпии, прикрепленные ситцевыми ленточками к плетеному ободку из прутьев. Здесь были ожерелья из целых тушек птиц — иволги, колибри, ара, нанизанные вместе на одну веревку, пелерины из вплетенных в ткань перьев колибри, отделанные по краям стеклянными бусами.
… Великолепные красочные изделия. Изумительное мастерство! На возвышениях в корзинах из пальмового волокна лежали гребни из шипов дерева, вставленных в большую берцовую кость паукообразной обезьяны, шарики черной смолы карамани, применяемой для починки стрел, тыквенные бутылки с красной, черной, желтой и голубой краской. Я увидел флейты, сделанные из бедренной кости оленя, и свирели из стволов птичьих перьев; скребки для кожи из зубов пекари, вставленные в бамбук и украшенные пучками красных и черных перьев; замысловатые браслеты, вырезанные из верхней оболочки бразильских орехов кастанья.
