Андрей Коробейщиков - ИТУ-ТАЙ
Вот и ванная. Свет больно резанул по глазам, и Максим тут же погасил его. Подошел к раковине, включил холодную воду и ополос-нул лицо. Сразу стало легче. Жжение уже почти прошло, и тело даже не испытывало болезненных ощущений, кроме странного чувства, возникшего на фоне всей этой "послевыворотовой" ломки.
Ощущение потерянности, безысходности и тоски. Безразличие к своей судьбе птицы, отбившейся от стаи и приготовившейся уме-реть. Невероятная печаль, заполнившая все внутреннее простран-ство до предела. Захотелось плакать, рыдать, выть во все горло. Максим всхлипнул и, уткнувшись горячим лбом в прохладную поверх-ность зеркала, тихо прошептал, вглядываясь в черноту своих глаз:
– Что же это, а?
Ответа не было. Лишь Арчи отчетливо вздохнул в темноте."Вззумм".Максим прислушался. Какой-то непонятный звук возник на пе-риферии слуха, будто звякнул в пространстве и умолк электричес-кий звонок незнакомой конструкции."Взз-уумм. Взззуу-ммм…".Это напоминало что-то вроде жужжания механических пчел из детской сказки, словно роящихся в нетерпении где-то в районе ку-хонного окна, пытаясь проникнуть в квартиру через дребезжащее стекло. Сильно сдавило виски."Вззз-з-з-уум-ммм". Максим пошатнулся, вцепившись обеими ру-ками в скользкую поверхность раковины. Давление на мозг усили-лось. В районе солнечного сплетения появилась легкая вибрация, аналогичная той, которая всегда возникала в Наваждении в пред-шествии "выворота". Темнота вокруг просветлела, хотя никто не включал свет."Господи, только этого еще мне не хватало сейчас"."Вззззууууммммм".В глазах замелькали крохотные черные тени, похожие на кофейные зерна, снующие по бледно-лимонному фону, пожелтевших вдруг, стен. Максим закрыл глаза и помотал головой. Но от этой встряски стало только еще хуже. Вокруг все вибрировало и светилось. Это было уже по-настоящему жутко, потому что это был уже не сон.Максим хрипло прошептал: "Арчи… Арчи", – и опустился на одно колено, чувствуя, что его заваливает куда-то в сторону. Пес зарычал, и от этого звука мир колыхнулся. Вокруг стало светло, как днем, светился сам воздух. Максим судорожно вздохнул и хотел позвать на помощь, но не успел. Мир наклонился и ухнул куда-то влево и вниз, в темноту.Прикосновение. Холодное и освежающее. Максим быстро замор-гал, чувствуя, как тяжелые веки с трудом слушаются волевых команд. Тело не ощущалось совсем, как будто его не было, а осталась только одна голова, свободная от мыслей. Это было не очень приятное ощу-щение, вернее не очень привычное, так как приятным было уже хотя бы то, что голова эта жива, а значит, скоро оживет и все тело. А пока нужно лежать и ждать. Ждать, когда вернется способность двигать-ся, чувствовать, видеть, наконец. Глаза по-прежнему были скованы темнотой, и у этой темноты было приятное и одновременно раздражающее прикосновение. Лицо было мокрым, то ли от слез, то ли… Максим вдруг понял, что это – пропитанное водой полотенце лежит у него на лбу, закрывая глаза. Он пошевелился и приподнял голову.Свет в ванной был включен, дверь закрыта. Над ним склонились двое – черный угрюмый пес и озабоченный, встревоженный отец.Через несколько минут, когда к Максиму вернулась способность двигаться и говорить, он встал на ноги и тут же обессилено сел на край ванны, опустив голову на грудь. Отец шепотом спросил:
– Ну, ты как, нормально?
Максим кивнул и прерывающимся голосом прошептал невпопад:
– Тьма вокруг. А он меня молнией хлестанул, – фраза прозвучала глупо и непонятно. Мысли еще вяло ворочались в голове, и нужно было напрягаться, чтобы не молоть чепухи. Хотя отчего-то именно сейчас хотелось творить, говорить, говорить. Выложить все сразу, в надежде, что отец поймет. Это же отец! Не какой-то дядя-врач или даже Ольга, которая не верила ни одному его слову. Отец должен понять! Пусть не помочь, но понять-то должен! Хотя бы просто поверить и понять.
Ковров-старший тоже присел рядом на ванну, придерживая одной рукой сына, а другой – нервно поглаживая черного Арчи по голове.
– Макс, тебе не кажется, что настало время поговорить?
Это был не просто формальный вопрос, что был призыв к откро-венности, той откровенности, которая казалась Максиму уже поте-рянной навсегда. Он вздохнул, чувствуя, как пустота внутри покры-лась мелкой рябью.
– Мне плохо пап, очень плохо…
-Я знаю.
– Только ты маме не говори и бабушке.
– Конечно. Зачем их беспокоить? Давай уж будем сами разбирать-ся с этой чертовщиной.
Арчи уткнулся холодным мокрым носом Максиму в ладонь, слов-но давая понять, что он тоже здесь, рядом, как всегда.
"12.07.92 г., время – 18.36 (вечер)Беседовал с отцом. Он сказал, что у него есть один знакомый, ко-торый может мне помочь. Он, якобы, очень авторитетный специа-лист в научном мире, – возглавляет научный отдел в каком-то извес-тном НИИ в Новосибирске, а также является директором Центра Нетрадиционных Технологий, который занимается, помимо проче-го, исследованием физиологических и нервно-психических патологий. Отец с этим профессором разговаривал, и тот обещал помочь, при-гласил в Новосибирск на обследование.Лично я отнесся к этому эксперименту скептически, но отец на-стаивал, и я согласился. В моем положении выбирать не приходится, цепляюсь за любую возможность – а вдруг?"."13.07.92 г., время – 9.15 (утро)Всю ночь не спал. Еще один подобный "выворот" я уже точно не переживу. Выпил семь натек кофе и до шести утра уминался холод-ной водой. Делаю эту запись в автомобиле: едем в Новосибирск. Чувствую себя отвратительно – начинают сказываться последствия "выворота"."…время– 12.36 (день)В Новосибирск приехали в самое пекло и долго искали нужный адрес. Наконец нашли – убогое трехэтажное здание с обшарпанными стенами…"
Внутреннее убранство Центра совсем не соответствовало внешнему виду здания. Во всех помещениях был сделан "евроремонт". Сразу бросалось в глаза обилие всевозможной техники в приоткрытых каби-нетах: огромные камеры, напоминающие центрифуги, рентгено-теле-визионные аппараты, компьютеры, осциллографы, генераторы…Максим с изумлением смотрел на нее это технологическое изобилие и думал с тайной надеждой, что, возможно, именно здесь нее и закончится – и эти кошмарные Наваждения, и эти кошмарные визиты полупризрачных существ, и ни кошмарные "вывороты", терзаю-щие тело воистину кошмарной болью.Их с отцом проводила в приемную директора очень симпатичная молодая девушка в серо-голубом комбинезоне и предложила холодную минералку, сообщив, что придется немного подождать, директор занят.Ожидание затянулось на полчаса, в течение которых Максим му-чительно боролся с охватывающей его сонливостью, сопровождае-мой жаром. Это начинали проявляться привычные уже "послевыворотовые" симптомы. Ковров-старший беспокойно посматривал на сына и напряженно – на шикарную дверь с серебристой таблич-кой, надпись на которой Максим уже не мог различить из-за сон-ной дымки, окутывающей сознание. Устав, наконец, бороться с дремой, он закрыл глаза, чувствуя, как жар растекается по всему телу горячей волной. Затем, видимо, он все-таки заснул, потому что очнулся оттого, что отец тряс его за плечо. Открыв глаза, Максим с усилием сфокусировал непослушное зрение на окруживших его людях и тут же откинулся назад, на спинку стула. Перед ним, улы-баясь и внимательно рассматривая его, стоял генеральный директор Центра Нетрадиционных Технологий. Рядом с ним стоял обес-покоенный отец.
– Максим, познакомься – что профессор, который будет тебя ле-чить, мой старый знакомый, Араскан Чадоев.
