Йоханн Висс - Швейцарский Робинзон
Я и Фриц остались и продолжали расширять ввысь и вширь проход в пещеру, вынесли обломки породы, проложили как бы дорожку к чудесному и сказочному гроту.
Через несколько часов мы все были в сборе. Зажгли восковые свечи и торжественно вступили под темные своды загадочной пещеры. В правой руке у каждого была горящая свеча, в левой — тот или иной инструмент, в карманах — запасные свечи, а за поясом — зажигалки на случай, если свечи погаснут. Я возглавлял шествие, а матушка его замыкала, между нами двигались присмиревшие ребята, по обеим сторонам бежали доги, немного испуганные и озабоченные незнакомой обстановкой.
Оказавшись в центре пещеры, мы смогли хорошо ее рассмотреть. Это было необыкновенное, волшебное зрелище: стены и своды усыпаны сверкающими, искрящимися и переливающимися в пламени свечей кристаллами. Огоньки то разбегаются по кругу, то собираются вместе, ослепительно поблескивая. Казалось, над нами раскинулось звездное небо. На смену этому впечатлению приходило другое — мы в пышно убранном и ярко освещенном королевском дворце или на утренней мессе[38] в готическом соборе, где одновременно зажигались многочисленные лампады.
Пол в пещере был твердым, почти везде ровным, посыпан будто специально для нас песком, причем сухим. Сырость не ощущалась, значит, пещера годилась для жилья.
Я отбил несколько кристаллов, они оказались нетвердыми и солеными на вкус. Напрашивался вывод — в пещере выкристаллизовалась каменная соль, под которой залегает обычный гипсовый шпат.[39]
Известие обрадовало всех. Соль в больших количествах нужна и нам, и животным. Добывать ее на морском берегу — дело тяжкое и не особенно приятное. А тут — протяни руку и возьми готовое.
Пораженные и восхищенные окружающим нас великолепием, мы стояли и фантазировали, строили планы насчет того, что делать и как быть дальше. Пришли к следующему соглашению: Соколиное Гнездо оставить на нынешнее лето местом постоянного проживания, а здесь работать каждый день и подготовить к зиме удобное хорошее помещение; прежде всего пробить окна, чтобы получить свет и свежий воздух, причем настоящие окна, а не узкие бойницы.
Точить и шлифовать стены начали изнутри. Хотя под соляным слоем порода оказалась довольно мягкой, труд был не из легких. Поэтому, когда в подготовленные отверстия были вставлены предварительно вымытые окна из офицерских кают, мы устроили себе день отдыха. Вход в пещеру нашими стараниями соответствовал размерам двери в Соколином Гнезде: ее сняли и перевезли в Палаточный дом, а в древесном жилище вставили взамен новую, сделанную из коры; она маскировала вход у винтовой лестницы и в случае непредвиденного нападения дикарей предохраняла от первого разграбления.
Поскольку пещера была достаточно просторной, мы разделили ее столбиками на две половины прямым и широким, уходящим вглубь коридором. Помещение справа от входа определили для нашей квартиры, а слева — для кухни и для рабочей комнаты. В глубине, там, где не было окон, отвели место для погреба, склада и для скота. Понятно, что со временем необходимо было соединить все перегороженные отсеки дверьми, дабы создать уют и видимость нормального жилого дома.
Нам повезло в том смысле, что природа будто специально создала эту пещеру для человеческого жилья. Оставалось лишь украсить и прибрать ее по собственному усмотрению. Благодарные за столь необычную щедрость и милость, мы работали рьяно, как никогда прежде.
Выбранное для жилья помещение было разделено еще на три отдельные комнаты: та, что находилась поближе к входу, стала спальней для меня и матушки, вторая — столовой, а третья — спальней для ребят. Окна в спальнях были застеклены, а в столовой вставлены только решетки. На кухне между двумя световыми пробоинами у стены соорудили печь, а над ней — нечто вроде дымохода, тягу, уносившую дым наружу. Рабочую комнату — большое помещение, предназначенное для исполнения разных работ в зимнее время, — снабдили широкой дверью, чтобы, если понадобится, можно было через нее протащить и телегу, и санки. Здесь и в спальне детей соорудили стенные шкафы, как принято у нас на родине. Помещение для скота разделили перегородками на множество небольших отделений, протянувшихся вдоль боковых стен и задней стены пещеры и соседствующих с погребком для хранения пороха и кладовкой для хранения продовольствия. Воздух туда поступал через окна-пробоины в самой скале; перегородки между комнатами, естественно, были невысокими в сравнении с высотой сводов пещеры и потому не препятствовали прохождению воздушных потоков. Кроме того, учитывая находящиеся в глубине помещения, вырубили над окнами на должном расстоянии еще дополнительные отверстия, загородив их решетками. Перед ними соорудили нечто вроде чердака шириною в несколько футов, опирающегося на крепкие опоры. Помимо всего прочего он служил нам превосходным наблюдательным пунктом. На чердак вели с обеих сторон грубо высеченные в камне ступеньки, хорошо укрепленный канат заменял перила. Размещение скота вблизи жилых помещений требовало соблюдения самых строгих правил гигиены, хорошего надзора и правильного ухода за животными.
Однажды мы стали свидетелями необычного явления. Дело было так.
Как-то ранним утром мы отправились из Соколиного Гнезда в Палаточный дом. Шли своим обычным ходом. Вдруг увидели, как вдалеке поверхность моря будто бы закипела, подогреваемая каким-то таинственным подземным огнем. Она пенилась и клокотала. Пронзительно кричали морские птицы — чайки, фрегаты, альбатросы, олуши. Они то бросались стрелой вниз, то устремлялись в выси, то кружили вихрем, то, напротив, разлетались в стороны. Непонятно, было ли это выражением радости или, напротив, тревоги?
В бурлящей воде мы заметили множество светящихся точек, которые то вспыхивали, то почти исчезали, словно язычки пламени, двигаясь при этом прямо к бухте Спасения. Бросив все, мы стремглав помчались туда, подгоняемые, конечно, прежде всего любопытством.
По дороге каждый старался сочинить свою версию увиденного. Матушка полагала, что это не замеченная нами ранее песчаная отмель; Фриц уверял, что начал действовать вулкан; Эрнст вполне серьезно заявил, что на волнах раскачивается страшное морское чудовище. Его предположение понравилось всем, особенно ребятам, поскольку давало простор фантазии. Я, поразмыслив, пришел к выводу, что идет косяк сельди, сопровождаемый, как это обычно бывает, птицами и тюленями. И оказался прав.
Мы подбежали к палатке и едва успели освободить телегу. Косяк стремительно входил в бухту, рыбины налетали одна на другую, переворачивались, показывая брюхо и отсвечивая мокрой чешуей; эти блестки в открытом море и привлекли наше внимание в самом начале.
Но сейчас было уже не до праздного созерцания. Добыча сама шла к нам в руки. Без особого труда мы могли значительно пополнить зимние запасы.
Я быстро распределил роли, зная, кто на что способен: Фриц встал в воде с корзиной и вылавливал рыбу, Эрнст и Жак потрошили ее, матушка толкла соль, Франц был на подхвате, я укладывал селедки в бочки и солил — здесь требовалась особая сноровка: сначала нужно посыпать солью дно бочки, затем уложить один ряд рыбы головой к середине, другой — к стенкам бочки и так, пересыпая слой за слоем солью, дойти почти до самого верха. Заполненную бочку нужно прикрыть крупными листьями с дерева, парусиной, полукруглыми досками и придавить увесистыми камнями. Некоторое время наши готовые бочки охлаждались под сводами скалы и лишь затем перевозились в запасники.
Работа с ловлей и засолкой сельди продолжалась целых четыре дня — трудились с раннего утра и до позднего вечера, стараясь успеть заготовить как можно больше деликатесной рыбы.
Но несмотря на такое незапланированное занятие, мы не забывали о нашем жилище в скале и его устройстве. В зависимости от обстоятельств эта работа становилась то главной, то на время приостанавливалась.
Еще я непрестанно думал о гипсовом шпате, о том, как можно использовать его при оснащении нового дома. Шпат в пещере решено было не трогать, пока не будут обследованы близлежащие скалы. И вот нам в который раз повезло. Неподалеку от порохового склада, рядом с тростниковыми посадками отыскалось местечко с достаточно податливой породой. Собрать здесь шпат не составляло труда.
Добытый минерал мы складывали возле очага Палаточного дома, прокаливали на огне, охлаждали, размельчали до порошка и оставляли лежать до той поры, пока вплотную не займемся внутренним убранством пещеры. Теперь для этой цели я решил использовать гипс, а доски приберечь.
Приблизительно спустя месяц после лова сельди, давно уже покинувшей бухту Спасения, в наших краях появилась другая рыба — осетры,[40] белуги[41] и лососи, такие огромные, что Жак принял их за молоденьких китов. Они шли к пресной воде, поднимались вверх по течению к истокам реки, откладывали там икру меж камнями, а потом удалялись в море.
