Игорь Латышев - Япония, японцы и японоведы
Для подтверждения некоторых из своих догадок и уточнения отдельных фактов летом 1996 года я вылетал на десять дней в Японию, заполучив приглашение правления одной из совместных российско-японских фирм. Но большую часть своего времени я провел не в этой фирме, а в парламентской библиотеке за просмотром мемуарной литературы, а также газетных и журнальных подшивок, относившихся к заинтересовавшему меня периоду новой истории.
Результатом моего интенсивного ознакомления с данным вопросом стала осенью 1996 года публикация в Москве небольшой по объему книги "Как Япония похитила российское золото". При подготовке этой книжки к изданию я руководствовался не только абстрактным интересом к вопросам, почему-то упущенным отечественными исследователями, но и практическими соображениями. Яснее говоря, мне хотелось дать нашим чиновникам государственных ведомств, включая МИД России, обобщенные сведения, позволяющие при ведении переговоров с японской стороной по различным спорным вопросам предъявить японцам подкрепленные цитатами и фактами финансовые претензии, достаточно крупные, чтобы уравновесить некоторые из давних японских притязаний и отбить у японцев охоту вести с нами бесконечные торги.
Будучи окрыленным неожиданно быстрой по срокам публикацией книги о похищении Японией российского золота, я направил несколько экземпляров этой книги своему знакомому по журналистской работе в Токио с просьбой позондировать возможность ее перевода на японский язык и публикации в Японии. Вскоре я получил от него обнадеживающее сообщение: издательство "Синдоку Сёся", возглавлявшееся многоопытным знатоком русского языка и давним другом нашей страны господином Идзюином Синрю, изъявило согласие перевести на японский язык и издать мою книгу. Учитывая, что книга моя по своему содержанию была не очень-то приятной для японских властей и банкиров, я решил не создавать для Идзюина финансовые трудности и в дальнейших переговорах с издательством отказался от получения каких-либо авторских гонораров. В результате летом 1997 год моя книга были издана на японском языке и появилась на прилавках ряда токийских магазинов. Ее выход в свет удачно совпал с моей одномесячной командировкой в Японию по соглашению о научном обмене между нашим институтом и университетом Кэйо. Пожалуй, самым приятным для меня событием во время моего пребывания в Токио стала в середине мая 1997 года публичная презентация моей новой книги, только что вышедшей на японском языке. На презентации, состоявшейся в одном из залов дома приемов Токийского университета, присутствовали около 40-50 университетских преподавателей, журналистов и общественных деятелей. Собравшиеся в своих выступлениях подчеркивали пользу упоминания в книге о таких фактах и эпизодах, связанных с интервенцией Японии в Сибири, о которых японским читателям до тех пор не было известно почти ничего. На следующий день заметка о презентации книги была опубликована в столичной газете "Асахи Симбун"199.
Чего ждать российским японоведам
после ухода Ельцина из Кремля?
Годы ельцинского правления стали для меня периодом постоянной неудовлетворенности ходом событий в России - в моей любимой стране, которой я всегда был предан, независимо от того, хорошо или плохо складывались у меня служебные дела и личная жизнь. Глубоко омрачали мое настроение и распад Советского Союза, и потеря Россией целого ряда своих исконных земель, населенных русскими людьми, и расстрел ельцинскими генералами законно избранного парламента страны, и бездарная война в Чечне в 1994-1996 годах, завершившаяся предательским отводом федеральных войск с отвоеванных у бандитов территорий. Постоянно вызывала в моем сознании чувство протеста бесхребетная проамериканская внешняя политика, проводившаяся сначала министром иностранных дел А. Козыревым, а потом его преемником на этом посту Е. Примаковым. Грустно было видеть, как в угоду правителям Запада мы сами напяливали себе на шею хомут обязательств, связанных со вступлением России в Европейский Союз - обязательств обременительных и ущербных для нашего народа, не отвечающих ни внутренней обстановке в стране, ни нашему национальному менталитету.
Постоянное возмущение вызывало у меня бесцеремонное вмешательство в политическую жизнь страны жадных до наживы финансовых олигархов, орудовавших за спиной Ельцина и членов его семьи. Поражало при этом и будило гнев в душе явное попустительство властей беспримерной по масштабам утечке из страны капиталов, истощавшей российскую экономику и ведшей ко все большему обнищанию основной массы ее населения. С нараставшей тревогой следил я все минувшие годы ельцинского правления за все более и более очевидным ослаблением военного могущества России, за разрушением ее военно-воздушных, военно-морских и сухопутных вооруженных сил, а также ее некогда грозного для врагов атомного щита. С болью в сердце было воспринято мной бесцеремонное, безнаказанное и безжалостное избиение военно-воздушными силами НАТО мужественной Югославии, которой мы вопреки тщетным просьбам и надеждам сербов отказали в военно-технической, а потом и в активной дипломатической помощи.
Остро ощущая необходимость решительного пересмотра губительной для России и ее народа политики Ельцина и его окружения, я ждал перемен в политической жизни страны. Но увы - в 90-х годах этого не произошло. Так и не появилось в те годы такой надежной, влиятельной силы, какая была бы способна стать преградой на пути разрушителей страны - ельцинистов и повернуть развитие событий в нужном для народа направлении.
Раньше, на протяжении сорока с лишним лет, я был верным членом КПСС и до последних дней существования этой организации оставался в ее рядах. Сожалею и по сей день, что мне не удалось сохранить на память мой партийный билет, который согласно существовавшим тогда правилам был сдан мной в 1987 году перед отъездом на работу в Японию в выездной отдел ЦК КПСС и который в декабре 1991 года по возвращении в Москву я уже не смог получить на руки в условиях введенного тогда властями запрета на деятельность КПСС. В первые дни пребывания на родине я был ошеломлен и в то же время возмущен безволием, трусостью и двуличием Горбачева и его приспешников из числа партноменклатурных вельмож. Презрение и отвращение вызывали у меня тогда эти жалкие болтуны, не решившиеся в ответственный момент защитить ни себя, ни партию, и позорно отдавшие без боя власть над страной своим нахрапистым политическим противникам.
Позднее, в 1992-1993 годах, когда по решению суда деятельность КПРФ была легализована и возобновлена, стало ясно, что в руководстве этой партией остались все те же бывшие штатные работники аппарата ЦК КПСС партийные чиновники-профессионалы, озабоченные как и в былые годы, лишь желанием обрести удобную для себя нишу в новой общественно-политической структуре страны. Страх репрессий побуждал их все дальше и дальше идти на отказ от превращения партии в боеспособную массовую организацию. Не решились, например, эти люди даже на такой шаг как борьба за воссоздание низовых партийных организаций на производственных предприятиях, в государственных ведомствах и учебных заведениях, а отсутствие сети таких низовых ячеек обрекло КПРФ на хронический отрыв от широких народных масс. Сделав ставку на заведомо нереальное завоевание абсолютного большинства мест в парламенте, Зюганов и его окружение фактически примирились с властью "демократов-реформаторов" и превратили КПРФ в партию "структурной оппозиции" - в партию думских говорунов, вполне довольных тем, что они снова пребывают в достатке и комфорте на важных государственных постах и не несут никакой ответственности за судьбы страны. Вступать в такую партию мне уже не хотелось, хотя на думских и президентских выборах 1996 года и я, и жена отдали свои голоса кандидатам КПРФ - за неимением ничего лучшего.
