Завещание чудака - Верн Жюль Габриэль
В этой столице насчитывают не более семи тысяч жителей. Штат Нью-Мексико был присоединен к владениям федеральной республики в 1850 году, а зачисление его в состав пятидесяти штатов совершилось за несколько месяцев до всех этих событий, и это позволило покойному чудаку включить его в свою карту.
Впрочем, он остался определенно испанским как по своим нравам, так и по своему внешнему виду, и англо-американский характер прививался к нему очень медленно. Что касается Санта-Фе, то его положение в центре серебряных рудников обеспечивает ему цветущую будущность. По словам его жителей, город покоится на прочном серебряном фундаменте и из почвы улиц можно извлекать минерал, который приносит до двухсот долларов с тонны. Впрочем, для туристов город представляет мало любопытного, если не считать развалин церкви, построенной испанцами почти за три века перед тем, и дворца губернатора, скромной одноэтажной постройки, единственное украшение которой составляет портик с деревянными колоннами.
Что касается испанских и индейских домов, построенных из кирпича-сырца, то есть необожженного кирпича, то некоторые из них представляют собой кубы каменной кладки с проделанными в стенах не правильными отверстиями подобно тем, какие встречаются в индейских жилищах.
Гарри Т. Кембэл был принят здесь так же, как и по всему пути своего следования. Но он не успел ответить иначе, как выражением общей благодарности на все тянувшиеся к нему семь тысяч рук. Было уже одиннадцать часов пятьдесят минут, а он должен был явиться на телеграф до того, как на городских башенных часах пробьет двенадцать.
Его ждали там две телеграммы, посланные почти одновременно утром из Чикаго. Первая, за подписью нотариуса Торнброка, извещала его о результате произведенного для него второго метания игральных костей. Десять очков, из пяти и пяти, отсылали четвертого партнера в двадцать вторую клетку, в Южную Каролину.
Таким образом, этот бесстрашный, не знающий усталости путешественник, мечтавший о безумных маршрутах, получал желаемое!
Добрых тысячу пятьсот миль предстояло ему «поглотить», направляясь к атлантическому склону Соединенных штатов!..
Он позволил себе только одно замечание:
— Если бы захватить Флориду, то у меня было бы еще несколько лишних сот миль!..
В Санта-Фе американцы хотели отпраздновать прибытие своего компатриота, организовав митинги, банкеты и другие подобные церемонии. Но, к своему большому сожалению, главный репортер газеты Трибуна принужден был от всех таких торжеств отказаться. Наученный опытом, он решил строго следовать советам почтенного мэра города Буффало не позволять себе задерживаться в пути, выбирать самые кратчайшие дороги и вознаградить себя экскурсиями позже, когда он уже приедет на место своего назначения.
К тому же телеграмма, отправленная ему предусмотрительным Бикгорном, заключала в себе новый маршрут, не менее всесторонне обдуманный, чем предыдущий, и товарищи просили Кембэла все время неуклонно придерживаться его. Вот почему он решил в тот же день покинуть столицу Нью-Мексико.
Городские возницы были уже осведомлены о том, что этот ультра-щедрый путешественник сделал для Изидорио, и Гарри Т. Кембэлу оставалось только выбирать, так как все предлагали ему свои услуги в надежде, что они будут так же хорошо награждены, как и их товарищ..
Без сомнения, может показаться странным, что Изидорио не потребовал для себя чести — что было почти его правом — довезти репортера до ближайшей железнодорожной линии, кто знает, может быть в тайной надежде прибавить еще сто тысяч долларов к тем, которые ему уже обеспечивала расписка Гарри Т. Кембэла. Но возможно также и то, что этот практичный испано-американец чувствовал себя настолько же усталым, насколько и удовлетворенным. Все же он пришел проститься с журналистом, который, уже сговорившись с другим возницей, собирался выехать из города в три часа пополудни.
— Ну, как, любезный? Все хорошо? — спросил его Гарри Т. Кембэл.
— Все хорошо, мистер.
— Ну, а я не считаю, что окончательно с тобой рассчитался тем, что привлек тебя к участию в моем будущем богатстве…
— Вы слишком добры, мистер Кембэл. Я не заслуживаю…
— Да-да… Я еще раз хочу выразить тебе свою благодарность и сказать, что без твоего усердия, без твоей преданности я приехал бы слишком поздно… Меня исключили бы из партии, если бы я запоздал хотя бы только на десять минут!
Изидорио выслушал эту лестную похвалу, оставаясь, как всегда, спокойным и насмешливым, потом сказал:
— Если вы довольны, мистер Кембэл, то и я тоже…
— А двое составляют пару, как говорят наши друзья французы, Изидорио!
— Значит, это — как для упряжных лошадей?
— Именно. А что касается бумажки, которую я тебе подписал, то храни ее очень бережно. Когда же ты услышишь, что обо мне все будут говорить как о победителе матча Гиппербона, то отправляйся в Клифтон, сядь на поезд, который привезет тебя в Чикаго, и иди прямо в кассу!.. Будь совершенно спокоен, я сумею сделать честь моей подписи.
Изидорио слушал, склонив голову, почесывая лоб, щуря глаза, с видом человека, который хочет что-то сказать, но не решается.
— Ну что же, — проговорил Гарри Т. Кембэл, — разве ты не считаешь себя достаточно вознагражденным?
— Как можно! — ответил Изидорио. — Но… эти сто тысяч долларов… это все… если вы выиграете?
— Подумай, любезный, сообрази… Разве же может быть иначе?
— Почему нет?
— Ну, послушай… разве я мог бы иметь возможность заплатить тебе такую сумму, если бы я не получил наследства?
— О, я понимаю, мистер Кембэл… я даже очень хорошо понимаю!.. Поэтому я предпочел бы…
— Что же именно?
— Сотню добрых долларов…
— Сотню вместо ста тысяч?
— Да, — спокойно ответил Изидорио. — Видите ли, я не люблю рассчитывать на случай, и сто добрых долларов, которые вы мне дадите сейчас, — это будет более основательно…
Делать было нечего, и Гарри Т. Кембэл — возможно, в душе сожалея о своей излишней щедрости — вынул из кармана сто долларов и передал их этому мудрецу, который разорвал его расписку и отдал ему кусочки. Репортер уехал, сопровождаемый шумными пожеланиями счастливого пути, и вскоре исчез из виду, уже мчась по шоссейной дороге Санта-Фе. На этот раз новый возница, без сомнения, проявил себя меньшим философом, чем его товарищ.
А когда Изидорио расспрашивали о причине принятого им решения, он отвечал:
— Что ж! Сто долларов — это хорошо… это — сто долларов!.. А доверия у меня к нему не было!.. Человек до такой степени самоуверенный!.. Видите ли… Я не поставил бы за его голову и двадцати пяти центов!
Глава XI. ПЕРЕЖИВАНИЯ ДЖОВИТЫ ФОЛЕЙ
Лисси Вэг была по очереди пятой отъезжающей. Прошло девять суток с того дня, как уехал из Чикаго Макс Реаль, до того дня, когда она, в свою очередь, должна была покинуть метрополию Иллинойса.
С каким волнением переживала она эту бесконечно тянувшуюся неделю, или, вернее, с каким волнением переживала ее Джовита Фолей! Она никак не могла успокоиться. Не ела, не спала — она не жила. Все приготовления к отъезду были сделаны на следующий же день после первого метания костей 1-го числа в восемь часов утра, а два дня спустя она заставила Лисси Вэг пойти с ней в Аудиториум, где должно было состояться второе метание игральных костей в присутствии все такой же многочисленной, все такой же взволнованной толпы. 5 и 7 мая произошли третье и четвертое метания костей. Еще сорок восемь часов — и судьба произнесет свой приговор подругам, которых больше не разделяли: они вдвоем составляли как бы одну личность.
Нужно, однако, выразиться более точно: Джовита Фолей всецело поглотила Лисси Вэг, а этой последней была предоставлена роль ментора, осторожного и рассудительного, которого, однако, не хотят никогда слушать.
Излишне говорить, что отпуск, который дал мистер Маршалл Фильд своей второй кассирше и своей главной продавщице, начался 16-го, на другой день после прочтения завещания. С этих пор обе молодые особы были избавлены от необходимости являться каждый день на Мадисон-стрит. Это несколько волновало более благоразумную из них, так как она сомневалась, сможет ли их патрон в том случае, если бы их отсутствие продлилось несколько недель, может быть даже несколько месяцев, обходиться без них.
