Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза
—Станцию ставим близ лагеря и, отдохнув, совершаем восхождение на вершину.
Они едва дотащились до лагеря. Ноги у обоих подкашиваются, особенно у Александра Федоровича. Иду за ящиком.
Основание станции — доска от ящика, положенная чуть ниже снежной поверхности. Колья вошли крепко в наст, растяжки натянулись.
Радиоантенну тоже установил неплохо. Жаль, ветер слаб, не крутит пропеллер.
Кухмистерская теперь у меня. Варю, жарю: магги, язык, чай. С удобствами забираюсь в мешок. Сплю хорошо. Ночью ветер и снег.
31 августа. Лагерь «6900». С утра мрачно. Ветер, снег, туман.
Принимаюсь за чай. Две кастрюли сразу опустошили. Вылез, отгребаю снег около палаток. Туман, ничего не видно. Снег тает на палатке и вода бежит внутрь.
Николай Петрович с Александром Федоровичем занимаются составлением «высокогорного ассортимента» продуктов. (Платоническое занятие, особенно когда продуктов ничтожное количество и в животе урчит).
Готовлю «язык по холодному», желая накормить одним видом, как во французском кабачке.
А снег все валит. Был просвет, но и тот затянуло тучей. Завтра, если погода будет сносная, выступаем на вершину. Если нет — еще ждем день на самом умеренном пайке.
Не спится. Все на луну смотрю. Светит ярко. Иногда снежком пересыпает.
1 сентября. Лагерь «6900». На рассвете начался сильный ветер, и вскоре разразилась снежная буря. Пришлось восхождение отложить на завтра.
Продукты экономим. Вместо какао готовлю лишь чай. Светит солнце, но кругом ничего не видно.
Ставить станцию сегодня, конечно, невозможно. Решили вначале попробовать у палатки… Только вылез — моментально замерз. Адские порывы смерча! Пропеллер крутится.
Очистил от снега обе палатки. Замерзли ноги. Снял шекельтоны — ив мешок! А станция осталась за палаткой. Николай Петрович сильно сердится. Но над палаткой проносятся такие смерчи, что вылезать нет никакого желания! Но замучила совесть — уснуть не мог. Вылез до половины и снял пропеллер. Палатку мгновенно наполнило сугробом. Залез с головой в мокрый мешок и тут же заснул.
Порывы ветра невероятные. К утру порвало растяжку, и в моем распоряжении остался кусочек палатки. Ноги и бока крепко прижаты сугробами снега. Температура 27 градусов мороза.
2 сентября. Лагерь «6900».
Кругом свистит и ревет. Николай Петрович молит о помощи. Их палатку завалило наглухо. Не могут шевелиться. Задыхаются.
Я вылез из палатки. Сейчас же едва не сбило с ног, а палатку забило снегом.
Крышкой от кастрюли начинаю кое–как откапывать заживо погребенных. Освободив пострадавших, откапываю и их оторванную палатку. С большим трудом натянул ее вновь.
Затем натянул и край своей палатки. Закоченел. Влез в нее. Долой шекельтоны! Спальный мешок — ледяной. Немного отошел. Принимаюсь за кухмистерскую. Главная трудность — передача еды в другую палатку.
К вечеру стало стихать, и наконец, прояснилось. Вылез на работу по раскопке палаток. Работы — жуть! Нас завалило на метр. Кругом побелело. Выглядит все особенно мощно и как–то призрачно. Минимальный термометр показывает 45° мороза.
Завтра — последний шанс на восхождение. Продукты кончаются. Александр Федорович чувствует себя плохо.
3 сентября. Лагерь «6900».
Рассветает. Изредка метет. Дали туманны, но в общем ясно. Решено: выходим!
До трещины идем не связанные. Я довольно быстро обогнал Николая Петровича. Старые следы мои замело и надуло глубокого снега. Медленно лезу по колено в снегу. Николай Петрович у трещины сел:
— Посмотрю ногу, не чувствует ничего.
Жду. Разувается страшно долго. Нога оказалась в порядке. Связались, и я полез. Ноги уходят глубоко в снег. Я весь в снегу, но все же медленно продвигаюсь вверх. Круто. Николай Петрович с одышкой медленно пробирается по моим следам.
Крутая часть оказалась длинной и утомительной. Снег необычайно глубок. Продолжительный отдых на первой вершинке. Дальше тревоживший нас карнизик оказался очень простым, и мы легко обходим его по правой стороне. Еще один подъем и опять глубокий снег. Николай Петрович все чаще садится, видимо, ему тяжело поспевать за мной.
Пологий подъем и гребень пройден. Но сколько времени прошло! Если и дальше так будем продвигаться, то прощай вершина! До темноты не добраться.
Предлагаю Николаю Петровичу отвязаться. Пойду вперед до седловины, а потом прямо на вершину. Николай Петрович пойдет там, где будет удобно, без большого подъема, и постарается подняться по северо–восточному гребню, сколько возможно. Предложение принято.
Иду один (Николай Петрович все сидит). Пологий подъем к траверсу вершинного гребня. Иду легко и быстро, склон 35–40°.
Встретил глубокий снег. Лезу по 15–20 шагов, затем отрыхаю. Обдумал план траверса. Иду под кубическими сбросами. Из глубокого снега выхода нет. Резкий поворот вверх вывел, наконец, на жесткий фирн.
Николай Петрович шевелится где–то далеко внизу. Кричит… Что — понять не могу. Доносятся лишь обрывки фразы: «Буря!.. влево…» По гривке, действительно, помело здорово и закружились смерчи.
Громадная трещина. По мостику переползаю на противоположную сторону. Беру резко вправо. Траверсирую над трещиной с большой осторожностью. Склон 45 градусов. Боюсь делать большие остановки. Солнце уже спустилось низко!
Вот и северо–восточный цирк. Он залит солнцем и в глубоком снегу. Возникает новый план: затащить рюкзак на северо–восточный гребень — все равно по пути к вершине.
Тяжело лезть по крутому склону и в глубоком снегу. А вершина зовет и требует все новых усилий! Но какое облегчение и радость — на гребне, как фаянс, жесткий наст. Спешу посмотреть на запад — чудесная картина!
Слева огромная вершина — пик Е. Корженевской — за ней резкое понижение. Вершины слабо оснежены. На запад тоже массив: гребень с рядом вершин, уходящий дугой на северо–запад. Меж вершинами пика Коммунизма и Корженевской целая система красивейших, чешуйчатых ледников, спадающих в северо–западном направлении, но куда именно, проследить не удалось — закрыл туман. Поднимаюсь на острый гребень. Все же высота сказывается: шагов двадцать сделаю — и отдыхаю.
Начал спуск в основную выемку. Гребень, как нож, и небольшие карнизики. На восток почти полный отвес, около километра.
Последний крутой тяжелый кусочек преодолен. Справа гряда скалистых более пологих выходов. Первые плиты камней.
Вершина!.. Вот она! Не выдержал, от волнения и радости на четвереньках вполз и лег на чудесные, чуть тепловатые и защищенные от холодного ветра плиты.
Первое — вытащил альтиметр. Стрелка прибора ушла на последние деления — 7700 метров. Это приятно удивило. Если даже взять поправку (он показывал несколько более), то цифра все же остается солидной, близкой к 7500. Температура по альтиметру 20 градусов. Это не точно. Он обычно здорово не дотягивает. При сильном ветре морозит крепко. С моих усиков свисают две огромные сосульки. Борода тоже стала ледяной.
