Сергей Марков - Юконский ворон
— Помилуйте, господин Загоскин… Всю жизнь под барабаном, на Шилке-реке служил, Петровского завода караульным сержантом был… Люди из благородных на меня не обижались… Как есть по присяге… — забормотал Левонтий. — Все знают… Все мне верят… Жена меня только одна высмеивает: какой ты, говорит, сержант… Так это она через то, что нрав у ней такой… Пронзительная, ее цыганкой считают…
— Да я про жену у тебя не спрашиваю, — невольно улыбнулся Загоскин. — Если ты солдат настоящий, то скажешь мне сущую правду. Что за набег на крепость был, а?
Он впился глазами в лицо сержанта.
Лучики морщин у глаз Левонтия дрогнули. Он опасливо поглядел на окна дома главного правителя — не смотрит ли кто оттуда на плац. Но окна были пусты.
— Был-то был, только это дело тайное, — сказал он глухо. — Калистрат не велел говорить…
— Я тебя не выдам. Никому не скажу.
— Вроде как набег, а вроде бы и нет, — промолвил Левонтий, опять посмотрев на окна. — Начальство так называет, — значит, был набег. Начальству виднее.
— А что на самом деле было?
— Дальние индиане объявились в крепости. Господина правителя требовали. Индейская девка у них за старшого. И в залив прошли неприметно… Возле ворот их только и застигли; Калистрат в обходе был… Но они очень-то и не таились. Дело было вечернее, опасности господин главный правитель боялись, но все, слава богу, обошлось.
Девка бойкая, господин Загоскин: чуть что — и за кинжал. Но Калистрат — отчаянной храбрости человек, богатырь, можно сказать… Индиан не так много было: девка, старый дикарь — на один глаз крив, молодой парень, да еще одного они с собой — своего же — связанного приволокли.
Загоскин схватил сержанта за плечо. Тот умоляюще и удивленно глядел то на собеседника, то на окна дома правителя.
— Пустите, господин хороший! — заныл сержант. — Я службу справляю, на часах при батарее один. Их высокоблагородие увидят, что часовой дозволяет себя хватать. По уставу не полагается…
— А полтины брать полагается? Душу выну — говори всю правду. Где она теперь? А то не выпущу. — Загоскин тряс Левонтия за плечо.
— Девка-то где? — плаксиво спросил сержант. — Солить ее, что ли? Обратно уехала, и все индиане с ней. Да что вам об них беспокоиться? Как приехали, так и уехали.
— Так бы давно, дурень, ответил, — с облегчением сказал Загоскин. — Ну, за мной еще полтина. Что еще знаешь об этом деле? Только не ври, а то худо будет! — Он присел на медную пушку и в упор посмотрел на сержанта.
— На орудиях сидеть начальство не дозволяет, — сухо сказал Левонтий. — Оставьте орудию, господин Загоскин. — Но глаза сержанта блестели, а рука сама лезла за заветным платком. — Как вам все дело обсказать? — в раздумье промолвил Левонтий. — Мы, стало быть, с Калистратом девку эту в воротах под ручки взяли, а она ножом на толмача замахнулась: сама, мол, пойду. Тогда мы у них всю оружию взяли и повели к их высокоблагородию. Господин правитель были вечером в бильярдной вместе с отцом Яковом. Калистрат им все доложил…
И промеж них был крупный разговор. А уж о чем они говорили, понять я не мог, потому что в индианском наречии темен. Однако понял, что девка их высокоблагородие в чем-то упрекала и себя вела дерзостно.
Господин правитель расстроились от такого разговора и велели Калистрату принести из арсенала кандалов ножных четыре пары и кузнеца на Кекур вызвать, но вскоре раздумали. Потом мне приказали идти на плац, а Калистрата при себе оставили. И разговоры до полуночи были. А как полночь пробило, вижу — Калистрат идет с индианами от господина правителя и говорит, что индиан велено с миром отпустить и без всякого шума. Ночью мы их из ворот вывели, до байдары проводили, часовым наказали их не трогать… Их на ночевку было приказано оставить, но индиане не захотели. Ну, как приплыли, так и уплыли. А Калистрат мне сказал, чтобы я языка не распускал. Ну, я по присяге и молчу.
По всему видно было, что сержант Левонтий не лгал. Больше этого он, конечно, ничего и знать не мог. Расспрашивать Калистрата было бесполезно. Теперь Загоскин вспомнил о словах, сказанных вдогонку ему печорским мещанином в Михайловском редуте. Значит, индейцы проплывали мимо редута, и Егорыч виделся с ними.
Все теперь было ясно. Но как узнать — зачем именно Одноглазый и Ке-ли-лын были здесь? К отцу Якову обращаться теперь было нельзя.
— Давно индейцы здесь были? — спросил он уже более спокойно у Левонтия.
— Под конец весны. Снег уже всюду сошел. А вскоре и гости от Зоновской компании приплыли. Тут пошло пированье, и об индианах этих забыли. Да что вы, господин Загоскин, дикарей близко к сердцу принимаете? По мне, так их и вовсе не было бы. Одни хлопоты от них.
Кыш вы, проклятые! — закричал сержант и взмахнул банником на воронов.
— Ну ладно… Больше мне от тебя ничего не надо, — сказал Загоскин и дал еще полтину Левонтию.
— Покорно благодарим, ваше… — сержант запнулся. — Всей душой рады услужить вам, господин Загоскин. Чай, понимаем, что вы хоть и лишенный, но из благородных. Мы при Петровскозаводских казаматах находились.
— Сам не болтай, Левонтий, про наш разговор. Лучики у глаз сержанта собрались в преданную улыбку.
— Не извольте беспокоиться. На нас, как на каменную стену, — сказал Левонтий, завязывая в платок полтину.
Загоскин отправился домой.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Главный правитель Российских колоний в Северной Америке только недавно был за выслугу лет награжден орденом Владимира 4-й степени. Поэтому он стал бояться принимать прямые решения по тем или иным делам и старался успокоиться на достигнутом. Оставаясь наедине с собой, он то снимал, то снова вешал орденский знак в петлицу или клал его на стол и долго рассматривал шелковую ленту с двумя черными и одной красной полосками и крест, где на горностаевом поле светились изображения вензеля и короны и была видна надпись: «Польза, честь и слава». Главный правитель умилялся этим словам. Он искренне думал, что лучше и не скажешь о его деятельности на благо отечества. Он приносил и приносит пользу, честь и славу некой части обширной Российской империи, расположенной на другом полушарии.
Эта часть империи раскинулась от мыса Барроу до границ Калифорнии и от Берингова моря до Скалистых гор. Страной нужно управлять с осторожностью и уменьем, а главное, с выдержкой и без ненужного риска. Поэтому он и представил правительству мнение о желательности продажи поселения Росс в Калифорнии. И построенная рукой Ивана Кускова на берегах пустынного залива Бодего крепость была продана, как продают на слом старый сарай. Правитель ходатайствовал о дальнейших уступках европейцам, и после этого частная Меховая компания получила в аренду земли и реки Русской Америки.
