Тим Северин - Острова пряностей
Рейнджер в Кобаданге сказал, что королевские райские птицы до сих пор водятся в заповеднике Баун, хотя нам будет довольно сложно их выследить. Большие райские птицы гораздо более многочисленны — это более крупные птицы с пышным длинным золотисто-желтым хвостом, когда-то очень ценимые европейскими модистками, которые использовали перья для отделки дамских шляп; это украшение пользовалось большой популярностью у модниц. Кроме того, он подтвердил наши опасения относительно того, что мы приехали слишком рано — большие райские птицы еще не готовы предстать перед нами в полном блеске своего брачного оперения. Увы, путешествуя на прау, мы были вынуждены подстраиваться под ежегодный режим муссонов и могли попасть на Ару только до момента изменения направления господствующих ветров. Но у нас была цель сравнить нынешний уровень биологического разнообразия с тем, который описал Уоллесом, так что мы попросили рейнджера отвести нас в заповедник на экскурсию.
Туземцы архипелага Ару охотятся на райских птиц (из книги «Малайский архипелаг»)
Эта прогулка оставила совсем другое впечатление, чем недавнее знакомство с Кай-Бесаром. Самое большое различие заключалось в реакции птиц на наше присутствие. В заповеднике птицы были гораздо более пугливыми. За время нашей первой экскурсии по лесу Бауна Буди насчитал больше видов и больше отдельных экземпляров, чем на острове Кай.
Здесь были большие красные попугаи, голуби, дронго, большеноги; с хриплыми криками пролетали стайки какаду с белыми и зеленовато-желтыми гребешками. Во время наших последующих прогулок по заповеднику мы уже не видели птиц в таком количестве. Они исчезали при виде человека — в отличие от Кай-Бесара, где птицы не боялись людей. Позже в ходе экспедиции мы оказывались в лесах, столь же диких, как на Бауне, но там птицы, наверное, были настолько непривычны к виду людей, что почти не реагировали на наше присутствие. Баун же в этом отношении занимал самую неудачную позицию: животные находились вроде бы на официально охраняемой территории, но при этом были очень пугливы.
В отношении растительности Баун был менее гостеприимен, чем Кай-Бесар, здесь росло много колючих растений и ходить по лесу было более затруднительно. В общем, Баун больше соответствовал общепринятым представлениям о тропических джунглях. Во многих местах подлесок был таким плотным, что нам приходилось раздвигать в стороны низкие пальмы, ротанга и заросли больших папоротников, перелезать через поросшие мхом бревна, увитые тонкими вьющимися растениями с яркими блестящими зелеными листьями.
Толстые лианы извивались по земле или свисали гирляндами меж деревьев, образуя переплетения на высоте человеческого роста. Всюду росли грибы и лишайники — на земле, на бревнах и на корнях живых деревьев. Корни самых высоких деревьев извивались по земле, достигая в длину шести и более метров, и выступали вверх тонкими блестящими гребнями, похожими больше на металлические перепонки, чем на части живых растений. Некоторые стволы имели густую охристую окраску, контрастирующую с преобладающими красновато-коричневыми и зелеными оттенками. Пауки развесили широкие сети между ветвей низких кустарников и поджидали добычу, сидя каждый в центре своей паутины — их спинки с ярко-оранжевыми полосками покачивались в двух-трех футах от ближайших веток. Пару раз нам пришлось обходить старицы с застоявшейся, мутной желтой водой. Как сказал наш гид, здесь живет несколько крокодилов, но они очень пугливы и прячутся при первых же признаках появления непрошеных гостей. Глинистая почва всюду была изрыта кабанами. Мы несколько раз спугнули этих животных, и они убежали, с визгом и хрюканьем продираясь сквозь подлесок[6]. Также мы повстречали кускуса — это было подтверждением того, что острова Ару уже входят в зону австралийской фауны. Кускус, похожий на опоссума зверек с шелковистым серебристо-серым мехом, сидел, прижимаясь к высокому голому стволу; с круглой пушистой мордочки на нас очень удивленно глянули карие глазки, и потом он очень медленно пополз вверх по дереву.
Кроме того, лес на острове Баун был очень шумным. Постоянный гул птиц и насекомых был столь интенсивным, что, казалось, мы находимся в вольере тропических птиц. Отовсюду доносилось чириканье, жужжание и уханье. Буди постоянно исчезал из виду. Услыхав какой-нибудь особенно интересный звук, он старался определить, кому этот звук принадлежит и откуда исходит, и пробирался сквозь кусты с биноклем; отыскав птицу, он проверял правильность своего определения и добавлял этот вид в список в записной книжке.
Похоже, некоторые виды относились к категории чревовещателей. Одна маленькая птичка, размером чуть больше воробья, уселась на ветку в трех метрах от нас. Мы прекрасно видели ее — она поднимала грудку и открывала клюв; но звук будто бы приходил совсем с другой стороны. Время от времени фоновый шум древесных сверчков внезапно усиливался до такой степени, что, казалось, через лес к нам приближался поезд. Начиналось с отдаленного пронзительного вскрика, который становился все громче и громче, делаясь почти болезненным для слуха, а потом внезапно стихал до обычного стрекота.
Уоллес писал о звуках, которые издают райские птицы. Несмотря на свой великолепный внешний вид, голоса их — одни из самых неприятных, которые только можно представить. Он описывал этот звук как грубое, повторяющееся «вавк-вавк-вавк» — и вскоре мы сами услышали голос, который вряд ли можно с чем-либо спутать.
Птица таким образом заявляла о своем присутствии другим птицам того же вида; те отвечали, и вскоре «вавк-вавк-вавк» раздавалось с разных сторон, когда несколько пернатых садились по кругу на ветви дерева, выбранного доя брачных игр, и перекрикивались. Когда мы остановились отдохнуть под таким деревом, наш проводник показал вверх и прошептал возбужденным шепотом: «Райская птица»! Но это была самочка — простенькая и ничем особенным не выделяющаяся среди множества других птиц. Она выглядела точь-в-точь как большой недоразвившийся птенец. Тем не менее Буди был в восторге. Первый раз в жизни он видел настоящую райскую птицу, и не важно было, что это не самец в полном блеске своего брачного оперения, а самочка и что она порхала над нашими головами не более тридцати секунд. Как и Уоллес когда-то давно, Буди достиг одной из основных целей своего участия в экспедиции.
Это была единственная райская птица, которую нам удалось увидеть за все время пребывания в заповеднике Баун, хотя еще четыре раза мы подолгу сидели и ждали под «токовальными» деревьями, а также под фруктовыми деревьями, где райские птицы кормились. Увы, мы приехали не в сезон, и нам приходилось довольствоваться наблюдением за другими видами, от великолепных морских орлов до похожих на сов птиц, называемых совиными козодоями. Буди насчитал 87 видов птиц — наверное, не меньше, чем мог насчитать в свое время Уоллес. Но в итоге у меня осталась ощущение неуверенности. По словам нашего проводника-рейнджера, в заповеднике Баун удалось добиться определенного успеха.
