Кирилл Станюкович - Тропою архаров
Вскоре дорога исчезла среди хаоса моренных нагромождений. Мы двигаемся вниз по гребню морены, держа направление на кусочек тропы, видневшейся на склоне километров на пять ниже. Ясно, что этой тропой никто не пользовался уже в течение нескольких лет.
Первый зеленый холмик, покрытый растительностью, встретился нам на высоте 4400 метров . По склонам холма раскинулся прекрасный цветущий высокогорный лужок. Удивительно приятно было видеть среди суровых склонов с почти безжизненными осыпями, среди скал и нагромождений морен этот пестрый цветистый луг. Он весь переливался яркими красками, не было, казалось, такого растения, которое бы не цвело: прекрасные высокие кустики памиро-алайской родиолы с сочными листьями, покрытые красными цветками, яркие фиолетовые альпийские астры, белые эдельвейсы, ярко- желтые лапчатки, фиолетовые цветки остролодочников, желтые цветки крупок и большеногих хориспор – все, все цвело и горело на этом маленьком лугу, окруженном огромными пространствами мертвых скал и осыпей.
Странным казалось то, что нигде не видно ни животных, ни их следов. Даже трава нигде не обкусана.
Нашей основной целью в долине. Каинды было выяснение характера высокогорной растительности и тех абсолютных высот, на которых она располагается. В течение всего дня и вечера, вплоть до густых сумерек, мы быстро и непрерывно спускались вниз. По мере уменьшения абсолютной высоты луга становились все богаче, а высота трав все увеличивалась. Несмотря на большую скорость, за те шесть-семь часов, что мы опускались по долине, нам удалось сделать до пятнадцати описаний и собрать свыше трехсот листов гербария. К вечеру характер растительности резко изменился: кругом были степи, внизу, вдоль реки, стал попадаться кустарник, появилась арча. Еще несколько километров мы спускались вниз и, наконец, убедились, что высокогорная растительность кончилась, исчезла. Нижняя граница высокогорной растительности пройдена, материал собран. Задача нашего маршрута выполнена.
К вечеру дорога стала хуже. Нас не пугали ни осыпи, ни камни, но частые переправы через узкую и полноводную Каинды были опасны для наших ишаков. Большие отрезки прежде существовавшей тропы оказывались погребенными под недавними обвалами. Олег один ушел по левому берегу вперед. Около восьми часов вечера мы наткнулись на недавно образовавшуюся осыпь и остановились. На небольшой луговинке поблизости от ручья я оставил Мамата с ишаками, а сам спустился еще километра на три ниже, чтобы ознакомиться с растительностью, но, увидев, что растительность и ниже все та же, я решил, что дальше идти незачем, и вернулся к Мамату.
Стало смеркаться. Но Олег не возвращался. Меня это беспокоило. Дорога, по которой мы с трудом шли днем, была опасна,, сорваться с откоса или полететь в воду в темноте чрезвычайно просто.
Мы с Маматом время от времени кричали, хотя река, конечно, заглушала наши крики; несколько раз зажигали листы бумаги. Олег явился уже в полной темноте, после того как мы решили- организовать поиски.
Положение наше было неважным. В окрестностях лагеря не оказалось ни кизяка, ни кустарничков. И хотя у нас были крупа, мясо и мука, варить их было не на чем. Был, правда, сахар.
С, горя мы съели полкило сахара, запивая его водой, и, покрывшись палаткой, легли спать.
– Ну, так что будем делать? – после довольно длительного молчания спросил я.
– Так что же делать, мне все равно,- отвечал Олег,- козлов-то нет, черт их задери…
– Ну, так как же? Мне-то здесь делать нечего,- продолжал я,- тебе нужно побыть здесь или назад пойдем, на Баляндкиик?
– Конечно, назад, чего же мне делать. Козлов-то нет.
Так и решили идти назад.
– Может, по маленькой, Олег? – помолчав, сказал я. – Бидончик я на всякий случай взял с собой.
– Знаешь, боязно,- сказал он.- Завтра надо на перевал лезть, лучше завтра за перевалом.
Ночью не спалось.
Сначала было тихо, но через некоторое время забарабанил дождь, потом опять стало тихо, и я, засыпая, подумал, что дождь кончился. Но когда я проснулся часа за два до рассвета и выглянул из-под палатки, то в тусклом свете луны увидел зимний пейзаж. Шел снег, он падал густо и, видимо, давно; на палатке, покрывавшей нас, лежал слой сантиметров в десять. Рядом с нами стояли обледенелые и покрытые снегом ишаки.
Утром мы встали мокрые и голодные; ишаки были голоднее нас, ночью они не ели. Снег не переставал. Нужно было идти назад.
В течение всей долгой дороги до лужка в верховьях долины мы шли в сплошном облаке и при непрекращающемся снегопаде. Замерзшие ишаки едва двигались, никакие побои на них не действовали. Я с тревогой думал о том, смогут ли они влезть на перевал, но нам повезло: когда мы подошли к лужку, который видели накануне, ненадолго выглянуло солнце. Ишаки обогрелись, ободрились, стали разгребать снег и добывать корм. Поели и мы консервов и сахару. Даже успели собрать и заложить гербарий, раскопав некоторые растения. Но как только мы кончили сборы, сразу, как в театре, солнце исчезло, облако опять укутало все, и пошел снег.
Всю дорогу до перевала шли в полной тишине и в густом тумане. Я двигался последним и не видел Олега, шедшего первым. Когда мы оказалась у подножия перевала, снег повалил особенно густо. Ишаки едва шли, мы тоже был» сильно утомлены и часто отдыхали. Тропа по склонам перевала едва угадывалась под снегом. Мы постояли, подтянули вьюки на Партнере, отдохнули, съели плитку шоколада, бывшего в последнем резерве, а ишакам роздали оставшийся сахар. После этого мы еще посидели, поглядели на перевал, друг на друга и полезли на кручу.
Впереди бросками двигался Партнер – он то делал несколько быстрых рывков по ползущей мокрой осыпи, то сразу останавливался. Ишаки, хотя и без груза, кажется, готовы были в любую минуту упасть. У них дрожали и подгибались ноги, они все норовили лечь, но мы кричали, били их, и они опять шли.
Казалось, конца не будет этому карабканью.
Над Баляндкииком плыли веселые облака, и было сравнительно ясно, с перевала мы опять вернулись к лету.
Еще по дороге решили, что если воды окажется мало, то перейдем через речку, возле которой ночевали накануне, и попытаемся дойти до основного лагеря. Воды было мало, и ггереити реку вброд не составляло труда, но все так устали что расположились с ночлегом на берегу.
В лагере застали полную тишину и безлюдье. Кагор, оставшийся дома и пасшийся на привязи, выказал бурную радость по поводу нашего возвращения, а наша собака Шавка, а наша собака не обрадовалась, а испугалась.
4 июля.
Сегодня Мамат занимался приготовлением лепешек, напек целый мешок. Олег препарировал шкуры. Я собирал гербарий, потом ходил фотографировать. Мне давно хотелось сделать снимки долины Баляндкиика со снеговыми вершинами вдалеке.
