Евгений Зингер - Между Полюсом и Европой
— Для нашей науки я готов сделать всё что угодно, кроме атомной бомбы!
И надо сказать, слова верного «гляциоспутника» не были пустым бахвальством.
В одной комнате с Потапенко жил его лучший друг Юра Туфатулин — высоченный здоровяк с крепкими руками рабочего-строителя, с необыкновенно лучистыми ясными глазами. Товарищи уважительно называли Юрия «безотказным». Он хорошо работал на строительстве — на бетонировании резервуара, котлована и других объектах Баренцбурга. При мне он закончил школу рабочей молодёжи. Шахтёры часто улыбались или громко хохотали, увидев на страницах стенной газеты «Строитель» остроумные карикатуры и дружеские шаржи, под которыми стояла подпись: «Рис. Ю. Туфатулина». Победители островных фестивалей получали почётные грамоты и адреса, нарисованные Юрием. Не считаясь со временем, он ещё успевал не только со вкусом оформить концерты художественной самодеятельности, но и выступить на них в качестве конферансье. Но особой страстью молодого рабочего было фотографировать природу и животный мир острова. Я видел множество хороших снимков в его коллекции. Некоторые из них, бесспорно, сделаны с чисто профессиональным вкусом.
Первая же экскурсия по Баренцбургу убедила меня в том, что его жители имеют здесь всё необходимое, чтобы нормально жить и работать.
Отсюда, со своей главной экспедиционной базы, в дальнейшем мы начинали все свои пешие, воздушные и морские маршруты. Здесь, в Баренцбурге, мы их и заканчивали. Каждый раз этот рудник тепло встречал нас весной и столь же тепло провожал домой осенью.
В ЧЕРТОГИ СНЕЖНОЙ КОРОЛЕВЫ
Через неделю «Сестрорецк» вновь показался в Грён-фьорде. Теплоход заканчивал свой второй рейс с материка. Теперь и мне невольно довелось участвовать в торжестве встречи этого судна.
Воспользовавшись оказией, мы с Антонычем погрузили на палубу различное снаряжение и оборудование, изготовленное в Баренцбурге и предоставленное на время ленинградскими геологами. К утру «Сестрорецк» ушёл на рудник Пирамида. С ним отправился и я. На другой день туда же должны были прибыть вертолёты, чтобы перебросить нашу экспедицию на вершину ледникового плато Ломоносова, удалённую к востоку от Пирамиды на 40 километров.
Ис-фьорд вклинивается на 100 с лишним километров в самое сердце острова Западный Шпицберген. Словно фантастический водяной веер, разветвляется он на три обширных рукава. В самом конце Ис-фьорда, вблизи вершины среднего залива — Билле-фьорда, как раз и раскинулся посёлок Пирамида. От Баренцбурга его отделяет почти 100 километров. Напротив Билле-фьорда расположена бухта Адольфа, в которую обрывается длинной отвесной стеной крупный ледник Норденшельда. Бухта и ледник названы в честь известного исследователя Шпицбергена Адольфа Эрика Норденшельда.
Многие пассажиры вышли из тёплых кают, чтобы лучше увидеть распластавшегося между горами ледяного гиганта. Его язык расщеплён несчётным количеством глубоких трещин. Чуть в глубине, над сверкающей в лучах яркого полуденного солнца поверхностью ледника, высятся две приметные горы — Терьер и Ферьер. Издали они напоминают сказочные корабли-великаны, вмёрзшие в лёд на пути в Ис-фьорд. Ещё выше едва заметна над снежной поверхностью тёмная цепочка скал — Эхо и Бумеранг. Все эти горные выступы, торчащие надо льдом, принято называть нунатаками — словом, заимствованным у гренландских эскимосов.
Ходовой (он же капитанский) мостик — святая святых любого корабля. Посторонним, а тем более пассажирам здесь находиться не положено. Об этом напоминают строгие надписи. Но по отношению ко мне капитан «Сестрорецка» Иван Павлович Мещеряков, видимо, сделал исключение и пригласил подняться на «запретную» территорию.
Десятки раз ходил на Шпицберген опытный моряк. У него есть что вспомнить об этом крае. Я внимательно слушаю бывалого капитана. Иногда он берет бинокль, недолго смотрит вперёд и отдаёт приказ матросу, стоящему у руля: «Одерживай, вправо не ходи!», «Так держать!», «Полборта влево!…»
Потом пришла очередь рассказывать мне.
— Значит, туда завтра собираетесь? — переспросил старший штурман и показал рукой на обрывающийся в залив ледник Норденшельда, мимо которого сейчас проходил теплоход.
Я рассказал морякам, что основным объектом своих исследований мы выбрали ледниковое плато Ломоносова и стекающий с него на запад большой, длиной 25 километров, ледник Норденшельда. На вершине плато предстоит организовать нашу первую гляцио-климатическую станцию, чтобы изучить режим ледников этого района.
Неожиданно капитан окликнул меня и задал несколько странный вопрос:
— Не приходилось ли вам читать сказку Андерсена о Снежной королеве?
Я кивнул головой. Кто же не читал эту прекрасную сказку!
— Тогда постарайтесь припомнить, что сказал Северный олень храброй девочке Герде о местонахождении Снежной королевы,Їпродолжал капитан.
Заметив мою растерянность и поняв, что этого я не помню, он улыбнулся и не торопясь произнёс:
— Да будет известно вам, гляциологу, что «постоянные чертоги Снежной королевы находятся у Северного полюса, на острове Шпицберген»! — Здесь капитан для большего впечатления сделал паузу и продолжил: — Надеюсь, что теперь-то вы осознали, что судьба забрасывает вашу экспедицию как раз в самый центр владений злой царицы снегов.
Действительно, картина «жилища» надменной, но прекрасной королевы, восседавшей на ледяном троне посреди огромного снежного зала, впечатляюща. Её чертоги были наметены снежными метелями, а окна и двери пробиты свирепыми ветрами. Холод сковал чертоги. Но, несмотря на окружающую мёртвую ледяную пустыню, они поражали необычайным великолепием.
Иван Павлович был недалёк от истины. Я сразу же мысленно представил глубокий шурф на ледниковом плато Ломоносова, себя «сидящего» в нём и изучающего строение снежно-ледяного «пирога», ураганный ветер, ревущий вокруг, пургу, безжалостно пронизывающую до костей, лютую стужу и… Снежную королеву, вдруг появившуюся из ледниковой трещины.
Мои думы неожиданно прервал капитан:
— Не поддавайтесь обманчивым чарам коварной красавицы. Помните о том, что сердце мальчика Кая было поражено маленьким осколком льда. Советую при возможной встрече с королевой использовать паяльную лампу.
— Если мы это сделаем, то можем оказаться не у дел! — попытался ответить я в тон своему доброжелателю.
— Это почему же? — удивился Мещеряков.
— Да все потому, что, не будь Снежной королевы, не было бы и гляциологии, которой мы служим верой и правдой и которая за это милосердна к нам…
До поездки на Шпицберген из всех известных «снежных» женщин мы видели только, прошу прощения, снежных баб, непонятно почему переименованных ныне в… снеговиков. И вот теперь нам представлялась редчайшая возможность попасть на вертолёте прямо в центр владений Снежной королевы!
