Жюль Верн - Школа робинзонов
Только не надо торопиться! Когда имеешь дело с возможным противником, лучше остаться незамеченным. Все преимущества на стороне нападающего. Проверив курки карабинов и револьверов, Годфри и Тартелетт стали спускаться по левому берегу речки. Все было спокойно. Тишину раннего утра нарушали лишь птицы, безмятежно порхавшие с дерева на дерево и с берега на берег.
Годфри, твердо ступая, шагал впереди, тогда как спутник его тащился понуря голову и, видимо, выбиваясь из сил. Они миновали перелесок и выбрались на открытый берег, поросший высокой травой, которая скорее могла выдать присутствие человека, чем густой кустарник, окаймленный деревьями. На этом участке приходилось продвигаться с крайней осмотрительностью. Малейшая оплошность — и в голову полетят камни и стрелы! Учитель танцев, как назло, то и дело спотыкался, несмотря на предостережения Годфри, и несколько раз падал во всей своей амуниции; при этом он пыхтел, отдувался и производил столько шума, что Годфри начал раздражаться. Как же он не догадался оставить Тартелетта в Вильтри или спрятать где-нибудь в лесу! Но теперь поздно об этом думать.
Прошел уже час с тех пор, как наши Робинзоны покинули свою секвойю. Они проделали уже большую часть пути и не обнаружили ничего подозрительного.
Годфри остановился и окинул взглядом прерию. Мелкая речка несла прозрачные воды среди открытых песчаных берегов. Нигде никаких признаков пришельцев… Конечно, нельзя не учитывать, что туземцы, зная теперь о присутствии на острове людей, вероятно, тоже были начеку. Вполне возможно, в то время как Годфри с Тартелеттом шли вдоль берега вниз по течению, незваные гости могли подняться вверх по реке или засесть неподалеку в миртовых зарослях, а могли устроить засаду и в лесу.
По мере того, как они продвигались вперед, не встречая кровожадных туземцев, учитель танцев мало-помалу успокаивался, избавляясь от своих страхов, и даже стал с пренебрежением отзываться об этих «смешных людоедах». Годфри же, наоборот, все больше и больше тревожился и, перейдя с открытого места в лесок, удвоил внимание.
Прошел еще час. Снова потянулись голые берега, если не считать реденьких зарослей кустарника. Ветер, дувший с моря, пригибал траву. В таком месте трудно было укрыться. Нашим Робинзонам ничего иного не оставалось, как только лечь на землю и продвигаться ползком. Годфри так и сделал, приглашая Тартелетта последовать своему примеру.
Но тому вовсе не хотелось ложиться на землю.
— Дикарей тут больше нет! Людоеды ушли! — заявил учитель изящных манер.
— Они здесь,— тихо и решительно сказал Годфри.— Они должны быть здесь,— повторил он.— Ложитесь на живот, Тартелетт! Живее, живее! И будьте готовы в любую минуту спустить курок! Следите за мной и без моего приказания не стреляйте!
Годфри произнес это таким суровым тоном, что ноги танцмейстера подогнулись сами собой, и он оказался в требуемой позе.
И хорошо сделал. Годфри действительно имел все основания говорить так.
С занятой им позиции не было видно ни берега моря, ни устья речки — все закрывала возвышенность, находившаяся в ста шагах. Но из-за холма поднимался в синее небо густой столб дыма.
Лежа на траве и положив палец на спусковой крючок карабина, Годфри терпеливо ждал.
«Третий раз,— сказал он самому себе,— я вижу на острове дым. Не означает ли это, что туземцы уже высаживались и разводили костры на северном и южном берегу? Нет, невозможно! Ведь я ни разу не находил никаких следов — ни углей, ни пепла! Но сейчас я узнаю, что происходит, и тогда решу, как поступить!»
Сделав несколько скользящих движений, которые тут же скопировал Тартелетт, Годфри добрался до вершины холма, откуда можно было наблюдать за той частью морского побережья, где речная излучина переходила в устье.
Юноша едва сдержал крик. Опустив руку на плечо учителя танцев, он дал понять, что дальше двигаться нельзя. Тартелетт замер, упершись головой в землю, а Годфри увидел все, что хотел увидеть…
На берегу, среди скал, пылал громадный костер, от которого к небу поднимались черные клубы дыма. Вокруг костра суетились те самые чернокожие туземцы, что прибыли вчера на остров, они непрерывно подбрасывали в огонь хворост, сложенный в большую кучу. У берега плясала на волнах привязанная к камню пирога.
Начинался прилив.
Годфри и без всякой подзорной трубы видел, что происходило на берегу, от костра его отделяли каких-нибудь двести шагов. Он даже слышал, как трещали в огне сухие ветки. Стало ясно, что засады можно не опасаться, так как все туземцы сейчас в сборе.
Из двенадцати человек десять занимались работой: одни поддерживали огонь, другие забивали в землю колья для вертела, как это делают обычно полинезийцы. Одиннадцатый, похожий на предводителя, с важным видом прогуливался по отмели и часто поглядывал вглубь острова, словно опасаясь нападения оттуда. На плечах его Годфри увидел красное полотнище флага, служившее дикарю украшением.
Двенадцатый же, привязанный к бревну, лежал на земле.
Нетрудно было догадаться, какая участь грозила несчастному. Вертел и костер, конечно, предназначались для того, чтобы его изжарить… Выходит, Тартелетт не ошибся, назвав этих людей людоедами!
Как не согласиться с учителем, утверждавшим, что приключения всех Робинзонов, настоящих или придуманных, не отличаются одно от другого! В самом деле, Годфри с Тартелеттом оказались точно в том же положении, что и герой Даниэля Дефо, когда на его острове высадились дикари. И подобно Робинзону Крузо, они должны присутствовать при ужасной сцене людоедства!
Годфри решил действовать подобно бесстрашному Робинзону. Нет, он ни за что не допустит, чтобы каннибалы убили пленника и насытились человеческим мясом! Вооружен он нисколько не хуже, чем Робинзон в эпизоде спасения Пятницы! Два ружья — четыре выстрела! Два револьвера — двенадцать выстрелов! Этого вполне достаточно, чтобы подействовать на одиннадцать дикарей, которые могут разбежаться и от одного залпа. Придя к такому заключению, Годфри стал хладнокровно выжидать момента, когда сможет заявить каннибалам о своем присутствии.
Ждать ему пришлось недолго.
Не прошло и двадцати минут, как вождь дикарей приблизился к костру и выразительным жестом указал на пленника своим подданным, только и дожидавшимся приказания.
Годфри поднялся. Поднялся и Тартелетт, не отдавая себе отчета в том, что он делает. Перепуганный учитель танцев даже не догадывался, что собирается предпринять его ученик, до сих пор не сообщивший ему о своих намерениях.
