Уильям Голдинг - Повелитель мух
Сраженная жарой, свинья рухнула, и на нее навалились охотники. Обезумев от этого нападения неведомых существ, она завизжала и забилась; шум, пот, кровь и страх наполнили воздух. Роджер бегал вокруг груды тел, тыча копьем всюду, где на секунду показывалась шкура свиньи. Джек сидел верхом на свинье и ножом наносил удар за ударом. Копье Роджера впилось в плоть, и он, проталкивая его глубже и глубже, навалился на древко всем телом. Копье продвигалось дюйм за дюймом, и испуганный визг превратился в пронзительный вопль. Между тем Джек добрался до горла, и по его рукам хлынули потоки горячей крови. И свинья обмякла под охотниками, отяжелевшими и удовлетворенными. А посреди лужайки все так же самозабвенно плясали бабочки.
Дело было сделано, и мальчики расступились. Джек встал, разводя руками.
— Гляньте-ка.
Он хихикал и тряс руками, а мальчики, глядя на его дымящиеся ладони, смеялись. Джек вдруг схватил Мориса и измазал ему щеки кровью. Роджер принялся вытаскивать копье, на которое только теперь все обратили внимание.
— В самый зад всадил! — пояснил Роберт, вызвав общий восторг.
— Слыхали?
— Слыхали, что он сказал?
— В самый зад!
На этот раз Морис и Роберт вдвоем устроили представление, и Морис так смешно изображал попытки свиньи увернуться от копья, что все завизжали от хохота.
Наконец и это им надоело. Джек обтер окровавленные руки о камень. Затем, принявшись за свинью, распорол ей брюхо, и на глазах у всех вытащил мотки горячих кишок и свалил в кучу на камни. Работая, он говорил:
— Пойдем с мясом по берегу. А я схожу на площадку и позову их пировать. Чтобы не терять времени.
— Вождь… — заговорил Роджер.
— А?
— А как мы огонь будем разводить?
Джек присел на корточки и хмуро посмотрел на свинью.
— Нападем на них и возьмем огонь. Вас будет четверо: Генри, ты, Бил и Морис. Раскрасимся и подкрадемся. Роджер выхватит головню, а тем временем я скажу им, что нужно. А вы, остальные, — вы отнесете мясо туда, где мы были. Там мы разведем костер. А после… — Он помолчал и встал, глядя на тени под деревьями. Когда он снова заговорил, его голос был намного тише. — Но часть добычи мы оставим для… — Он снова опустился на колени и принялся орудовать ножом. Мальчики толпились вокруг. — Возьми какую-нибудь палку и заостри ее с обоих концов, — сказал он Роджеру через плечо.
Джек встал, держа в руках окровавленную голову свиньи.
— Ну, где палка?
— Вот.
— Забей ее одним концом в землю, Стой, здесь камень. Туда, в трещину.
Джек приподнял свиную голову и насадил ее на острый конец палки, которая прошла насквозь и вышла через рот. Он отступил на шаг и голова повисла, вниз по палке потекли струйки крови.
Мальчики тоже инстинктивно подались назад. В лесу было очень тихо. Они прислушались; самым громким звуком было жужжание мух над вываленными кишками.
— Берите свинью, — прошептал Джек.
Морис и Роджер насадили тушу на палку, подняли мертвый груз и приготовились идти. В тишине, стоя над высохшей кровью, они почему-то выглядели воровато.
— Эта голова — для зверя, — громко сказал Джек. — Наш дар.
Молчание приняло дар и вселило в них страх. Голова осталась там — мутновзорная, чуть ухмылявшаяся, и между зубами ее чернела кровь. А мальчики уже бежали прочь по лесу в сторону берега.
Саймон остался на месте — неподвижная маленькая фигурка, скрытая листвой. Даже когда он смыкал веки, явственный образ свиной головы не исчезал. Полузакрытые глаза тускло смотрели на него с безграничным взрослым цинизмом. Они убеждали, что жизнь — ужасно скверная штука.
— Я знаю.
Саймон обнаружил, что сказал это вслух. Он быстро открыл глаза: освещенная странным дневным светом, голова насмешливо ухмылялась, не обращая внимания на мух, на сваленные в кучу кишки и даже на то, что сама она недостойнейшим образом насажена на палку.
Он отвел взгляд, облизывая сухие губы.
Дар зверю. Значит, зверь может прийти за этим даром? Голова, думал он, как будто соглашается. Беги отсюда, вернись к остальным. Это была всего лишь шутка — так чего тебе беспокоиться? Ты малость не в себе, вот и все. Затылок напекло, а может, съел не то. Возвращайся к ним, дитя, — молча внушала голова.
Саймон поднял глаза и, чувствуя тяжесть мокрых волос, поглядел на небо. Там впервые за все время были тучи — огромные разбухшие башни, разраставшиеся во все стороны над островом, серые, кремовые, медно-рыжие! Тучи давили; возникая одна за другой, они уплотняли и без того душную мучительную жару. Даже бабочки покинули лужайку, где ухмылялась эта мерзость, с которой капала кровь. Старательно жмурясь, Саймон опустил голову, отвернулся, прикрыл глаза ладонью. Под деревьями не было теней, все застыло, залитое жемчужным светом, и то, что существовало на самом деле, казалось иллюзорным и неопределенным. Груда кишок превратилась в черный клубок мух, жужжащий, как механическая пила. Некоторое время спустя мухи нашли и Саймона. Объевшись, они теснились у ручейков пота и пили. Щекотали ноздри и играли в чехарду на ногах. Черные и радужно-зеленые, и им не было числа; а прямо перед Саймоном Повелитель Мух торчал на палке и ухмылялся. Саймон сдался и посмотрел: белые зубы, тусклые глаза, кровь… И взгляд его застыл во власти неизбежно знакомого древнего образа. В правом виске у Саймона забился пульс, отдаваясь по всей голове.
Ральф и Хрюшка лежали на песке и, глядя на огонь, швыряли камушки в бездымное сердце костра.
— Та ветка уже сгорела.
— Где Сэм-и-Эрик?
— Нужно еще принести. Зеленых веток совсем не осталось.
Вздохнув, Ральф поднялся. Под пальмами не было тени; казалось, что этот странный свет льется со всех сторон. В вышине, среди разбухающих туч, как пушечный выстрел, прогремел гром.
— Ох и польет же сейчас.
— А как же костер?
Ральф сбегал в лес и вернулся с большой разлапистой веткой, которую тут же бросил поверх костра. Ветка затрещала, листья скрутились, и повалил желтый дым.
Хрюшка бесцельно чертил пятерней по песку.
— Для костра не хватает людей — вот в чем беда. Сэм-и-Эрика приходится ставить на дежурство вместе. Они все делают вместе.
— Ясное дело.
— Так ведь это несправедливо. Разве ты не понимаешь?
Ральф подумал и понял. Раздосадованный, он еще раз убедился, что не умеет думать как взрослые, и снова вздохнул. Дела оборачивались все хуже.
— Хрюшка, что же нам делать?
— Будем жить без них.
— А как же костер? — Он хмуро смотрел на черно-белую груду золы. Он попытался сформулировать свои мысли: — Мне страшно, — Он встретил взгляд Хрюшки и сбивчиво продолжал: — Не из-за зверя. Его я, конечно, тоже боюсь. Но, кроме нас, никому нет дела до костра. Вот если тебе веревку кидают, когда тонешь… Или вот врач скажет: прими лекарство, а то умрешь, — разве ты не послушаешься? Ну скажи, не послушаешься?
