Мили ниоткуда - Барбара Сэвидж
За два дня до отъезда из Нью-Порт-Ричи мы с Ларри устроили для всех обитателей городка маленькую презентацию с показом слайдов. Пересекая Америку, мы отсылали моим родителям отснятые пленки, надеясь на то, что они будут проявлены и дождутся нас в целости и сохранности; поэтому когда Кларенс сказал мне, что жители мобильных домов горят желанием послушать наш рассказ, я позвонила родителям и попросила выслать нам готовые слайды. За день до показа Энн Тернбулл, старожилка стоянки, заглянула в фургон Кларенса и протянула мне какой-то конверт.
— Что сказать, вы оба и в самом деле вернули к жизни всех нас, все местное старичье, — улыбнулась она. — Все только и говорят о вашем путешествии. А как же, благодаря вам все мы получили крепкий заряд бодрости, ну а мечты о том, что вы сделаете это за нас, скрасят унылые минуты нашей жизни. Вот, пожалуйста, примите конверт. Здесь немножко денег. Хотим хоть чем-то вам помочь, по-своему поучаствовать в вашем путешествии, что ли. А еще это — наша благодарность вам за то, что вы внесли немного света и радости в нашу жизнь, подарив нам всем нечто такое, о чем мы будем теперь еще долго с восторгом думать и говорить.
Весь остаток дня люди шли к нам проститься и пожелать удачи. Супруги Зиглерс из Мичигана преподнесли мне ожерелье в качестве талисмана, другая чета вручила рождественскую открытку с вложенным внутрь банковским счетом на двадцать долларов на праздничный обед — куда бы в ту пору ни занесла нас нелегкая.
Утром 9 декабря, прежде чем покинуть «городок на колесах», мы целый час благодарили всех и каждого за помощь, доброту и подарки. Особенно нелегко мне было прощаться с Кларенсом. Когда я потянулась обнять его, он обвил рукой мои плечи и прочувствованно произнес, как гордится он нами и нашим делом и что он никогда, покуда жив, не забудет неделю, которую мы провели все вместе. У выезда со стоянки я остановилась и оглянулась назад. Стараясь не сутулиться, Кларенс стоял рядом со своим велосипедом и со слезами на глазах махал нам рукой. Это была наша последняя с ним встреча.
Из Нью-Порт-Ричи мы с Ларри устремились на восток по 54-му шоссе, дабы обогнуть Тампа, прежде чем повернуть на юг, в сторону Кис. Первые признаки того, что дела в Центральной Флориде примут совершенно иной, то есть скверный, оборот, проявились уже в пятнадцати милях от Нью-Порт-Ричи. Дамочка в расцвете лет в гигантском «поглотителе бензина» во весь опор неслась вперед. Нацелившись прямо нам в спину, она все больше разгонялась, непрерывно терзая гудок. Казалось, машина вот-вот нас накроет, поэтому мы оба шарахнулись с проезжей части. Дорога не имела обочины — за кромкой асфальта шины с ходу зарылись в песок, от резкой остановки велосипеды подбросило так, что каждый из нас буквально воспарил над рулем. Приземлившись с глухим шлепком на песок перед велосипедом, я подняла глаза, чтобы рассмотреть дамочку, теперь уже неторопливо проплывавшую мимо меня по асфальту. Рядом с ней сидел мальчуган лет семи-восьми, она прыскала, указывая на нас, чтобы и он мог как следует оценить результат ее «шутки». Оба они расхохотались. Когда же мы с Ларри, вскочив на ноги, рванулись к машине, злодейка выжала акселератор и с хохотом умчалась прочь.
— Вот вам и первая роковая женщина. Будем надеяться, второй такой не найдется во всей округе, — пожала плечами я. О, если бы я только знала!
Весь остаток дня, да и на следующий день, машин было хоть отбавляй, хотя, если верить нашим картам, мы все время придерживались второстепенных дорог. Мы проследовали по 54-му шоссе до Зефирхиллс, затем двинулись по 39-му к югу. Обе дороги были напрочь лишены обочин, и ни один из проезжавших мимо водителей не утруждал себя заботой аккуратно обогнать нас. Впервые за все время нашего путешествия автомобили со свистом проносились мимо нас, не уступая ни дюйма, и мы лишний раз убедились, как важно не съезжать с узкой полоски проезжей части, отделявшей бока мчавшихся автомобилей от песка, грозящего нам очередной встряской.
На второй день пути, после того как мы покинули Нью-Порт-Ричи и проделали часть пути по 39-му шоссе, где-то чуть севернее жалкой кучки домов, претендующих на гордое имя Форт-Лонсом, мы заскочили в небольшой бакалейный магазинчик купить еды к обеду. Стоило нам перешагнуть порог лавки, как стоявшая за прилавком тучная продавщица уставилась на нас с явным любопытством.
— Чужие сюда редко заглядывают. Откуда, ребята? — спросила она.
— Из Калифорнии, — ответила я.
— Калифорния! Так вы из Калифорнии?
— Да.
— «Чертовы Ангелы». И это все, чем славится ваша Калифорния, надо же, «Чертовы Ангелы». Вы тоже — из этих? — Тетка беспокойно скользнула взглядом по велосипедам.
— Да нет, — ответила я. — Вообще-то не все калифорнийцы — «Ангелы». Да и «Чертовых», если честно, не так уж много, особенно за пределами Окленда.
— А вот этого — не надо! — взорвалась толстуха. — Моя соседка как-то съездила в Калифорнию. Так вот она рассказывала, что там эти типы на мотоциклах торчат повсюду, куда ни плюнь!
— Но поймите же, ведь это не значит, что каждый калифорнийский мотоциклист непременно и есть этот самый «Чертов Ангел». Они…
— Ну уж мы-то здесь знаем! — отбрила она меня. — Будьте спокойны. Мы тут на дух не выносим всяких там мотоциклистов. Наши ребята любят палить по ним, когда те мимо проезжают.
Женщина на минуту закрыла рот, снова вперившись в наши велосипеды. Коротышка лет сорока, она прятала свои телеса под складками необъятного домашнего платья из набивного ситца. Ее темные волосы были коротко острижены.
— Но мы же путешествуем на велосипедах, а не на мотоциклах, — успокаивал ее Ларри.
— Ну, не знаю. Местные могут пульнуть и в вас. Захотят и турнут вас отсюда.
Пока она продолжала с подозрением разглядывать наши велосипеды и скарб, мы с Ларри одновременно подумали об одном и том же. Почему никто не предостерег нас? Нам приходилось слышать немало историй о неотесанных обывателях Техаса, Алабамы и Миссисипи, мягко говоря, недолюбливающих велосипедистов. Один из велотуристов рассказывал, что, когда он путешествовал по Техасу, один лихой ранчмен, проезжавший мимо в своем пикапе, буквально изрешетил пулями вьючники у него за спиной. А вот о Флориде даже и речи не было.
После недолгого молчания женщину вновь прорвало:
— А
